Мёртвая зыбь

– Эдуард Оттович! Вы, надеюсь, понимаете, что с «племянниками» надо держать ухо востро. У нас, у «внутренних», свои интересы, мы не для них таскаем каштаны из огня. Вы меня понимаете?

– Александр Александрович! Я не мальчик. Можете рассчитывать на меня. А заколотить с ней дружбу полезно для нас обоих. Все, что я выведаю, будете знать и вы.

– Союз до гроба? – Якушев протянул руку Стауницу.

И все-таки на душе было тревожно.

51

Беспокоил «охотнорядец» – Дядя Вася. Для этого человека убийство было сущим пустяком. О нем знали, что он уцелел после разгрома банд Антонова на Тамбовщине. В

Москве связан с людьми, которых разыскивал уголовный розыск. Дядю Васю приметила Мария Захарченко и вела с ним таинственные беседы. Якушев говорил ей: «Осторожнее с этим субъектом».

– Ещё чего… Не таких видела.

– Он по уши в крови.

– Таких и надо. У него рука не дрогнет.

Нужно было избавиться от Дяди Васи. Он имел свои связи, и надо было их нащупать. Дядю Васю поддерживали кавалергард Струйский и барон Нольде.

Зубов рассказал, что однажды, подвыпив, Дядя Вася предлагал:

– Каво хошь из банковских уберу. И деньги возьму.

– Это же налёт?

– Ну налёт. Все денег ищете, а они под носом.

– Без штаба решать нельзя.

– Возьмём деньги – штаб спасибо скажет. Да и нам перепадёт.

– А Фёдоров против…

– Барин. Чистоплюй.

Старов тоже подумывал, как избавиться от антоновца, не всполошив МОЦР. Этот субъект был опасен не менее, чем Захарченко и её супруг. Но они находились под наблюдением Стауница, а Дядя Вася мог действовать самостоятельно.

Как-то Якушеву по делам службы пришлось несколько часов провести на совещании в НКПС. Дома, когда пришёл, сказали, что его разыскивал по телефону Козлов (то есть Старов). Этот человек не стал бы звонить по незначительному делу. Якушев позвонил Старову.

– Прочти «Вечернюю Москву», сообщение на четвёртой полосе, – сказал Старов.

В заметке «Дерзкое ограбление отделения Госбанка»

рассказывалось о раненом милиционере, убийстве одного грабителя и бегстве другого.

В ту же минуту позвонил Стауниц:

– Читали?

– Вы этого ожидали?

– Нет. Предполагал, что готовится другое.

– Ждите меня в складе. Еду.

В складе на Болоте его ожидали Ртищев, Зубов и Стауниц.

– Эту скотину готовили на другое дело… – бормотал растерянный Ртищев. – Мы согласились на теракт.

– Кто это «мы»? Штаб МОЦР ничего не знал. Впрочем, я чувствовал, догадывался. Это все стерва Захарченко.

Знаете ли вы, что поставлена под удар вся организация?

Милиция, угрозыск, ГПУ – все на ногах. Где этот сукин сын?

– Здесь, – уныло сказал Ртищев, – в подвале.

– Не нашёл другого места спрятаться! Позвать.

Дядя Вася вылез из подвала. Он был смущён, но держался нагло:

– Это что, суд?

– Да. Суд… Это ты в антоновских бандах мог своевольничать!. Молчать! Мы строим новое царство чистыми руками, а ты что делаешь? Тебе категорически запретили «экс»! Мало того, что нарушил приказ, так ты ещё и прячешься здесь! Понимаешь, что ты делаешь?

– Как же все это получилось? – хмуро спросил Стауниц.

Дядя Вася развёл руками:

– Как? Все было как надо. Я все высмотрел, две недели ходил, весь район у меня тут, – он постучал грязным пальцем по ладони. – Все разведал: когда деньги с

Неглинной привозят, один мильтон сопровождает. Дружка я нашёл для подмоги, Родьку. Обучил его, как и что…

Он постепенно увлёкся рассказом и, схватив карандаш, чертил на бумаге, покрывавшей стол, что-то вроде плана:

– Кассирша, значит, деньги приняла, мне из окна все видно, милиционер, усатый такой, из солдат должно быть, ушёл. Родьку, значит, я поставил около дверей, вхожу в банк, людей – никого. Через загородку – к кассирше, наставляю шпалер, хватаю три пачки и к дверям. Слышу –

выстрел, другой. Что такое? Я ведь приказал Родьке: «Не стреляй». А что получилось? Милиционер не ушёл, он за углом был, выбегает баба и как заорёт: «Караул! Банк грабят!» Милиционер – назад, к банку. Родька в него стрельнул, а он в Родьку. Вижу Родьку, он неживой лежит, я стрельнул в милиционера, и через улицу, в проходной двор, проходным – на другую улицу и за угол; на моё счастье – трамвай на полном ходу. Я – на подножку, проехал улицу и до остановки спрыгнул, потом стал петлять…

– Но почему же сюда? – брезгливо спросил Ртищев.

– А сюда вот почему: живу я у Родькиной бабы, он ей проболтался. Подайся я туда, пойдут расспросы: «Где

Родька?» А что я ей скажу!

– И надумал идти сюда, идиот!

Дядя Вася искоса посмотрел на Якушева.

– Тебе запретили «экс»? Запретили. Да и денег взято немного. Сколько?

– Все мои… А Родька – дурак. Хвастал: «Что мне „экс“, я в Саратове, в Харькове…» Как мильтон его ловко срезал… Теперь небось потрошат в мертвецкой.

– Дурак ты, – сказал Зубов, – не убит твой Родька, легко ранен.

– Врёшь. В газете сказано: «убит».

– Я справлялся, ошибка в газете. Легко ранен грабитель.

Сидит в Гнездиковском. Сам Вуль ведёт следствие. Все разболтает твой Родька. И гулять тебе на свободе осталось два дня, а то и меньше.

Дядя Вася пошатнулся:

– Правда? Родные… Ведь это – стенка.

Все молчали. Слышно было хриплое дыхание Дяди

Васи.

«Затравленный зверь», – думал Якушев.