Мёртвая зыбь

Примером этого мог служить следующий факт. По соглашению с польским правительством на станции Колосово, на границе, должен был произойти обмен арестованных в Советском Союзе Лашкевича и Усаса на польских коммунистов Багинского и Вечоркевича. Но обмен не состоялся. На глазах представителей польских властей Багинский и Вечоркевич были зверски убиты. Это преступление было совершено с ведома и согласия 2-го отдела польского генштаба. Военные круги все делали для того, чтобы сорвать попытки установления мирных отношений с

Советским Союзом.

В Ленинграде началась ликвидация контрреволюционной монархической организации. В составе этой организации оказалось немало людей, которые, подобно Забелину, не разделяли мнения её руководителей. Они фактически отошли от этого движения и честно работали, как все советские граждане.

Однако выяснилось, что заговорщики установили связь с Высшим монархическим советом за границей, получали денежную помощь и антисоветскую монархическую литературу от зарубежных организаций, готовили террористические акты против советских и партийных деятелей и советских дипломатов за границей. Связь с белой эмиграцией осуществлялась через иностранные консульства.

Из-за рубежа даны были инструкции: организовать «твёрдые боевые ядра», силу, которая нанесла бы удар изнутри, как только начнётся интервенция.

«Бывшие люди», связанные общими интересами, –

преображенцы, семеновцы, измайловцы, воспитанники

Пажеского корпуса и лицеев – создали разветвлённую сеть монархической организации в Крыму, Сибири, в Нижнем

Новгороде. Контрреволюционеры раздавали монархическую литературу, распространяли слухи о том, что восстановление промышленности – это миф и что даже дно реки, где Волховстрой, непрочно и гидростанция должна рухнуть. Одержимые ненавистью к советской власти, к народу, который успешно восстанавливал социалистическую промышленность, враги в своей борьбе не брезговали никакими средствами. Ликвидация монархических организаций в Ленинграде нанесла серьёзное поражение планам белой эмиграции и интервентов.

Московская организация МОЦР пока ещё сохранялась, и это, как мы увидим впоследствии, оказалось полезным.

Террористические действия белых продолжались: 5 февраля 1926 года наши дипломатические курьеры Теодор

Нетте и Иоганн Махмасталь подверглись нападению в поезде, на латвийской территории. В перестрелке был убит

Нетте и тяжело ранен Махмасталь. Почта осталась в неприкосновенности.

Маяковский создал стихотворение – памятник Теодору

Нетте, одно из лучших своих произведений: Мне бы жить и жить,

сквозь годы мчась, Но в конце хочу –

других желаний нету –

встретить я хочу

мой смертный час

так,

как встретил смерть

товарищ Нетте.

Такова была политическая атмосфера в середине двадцатых годов. И понятно, что верные стражи нашей родины – работники ОГПУ – должны были принимать меры, чтобы защитить находившееся в капиталистическом окружении первое в мире социалистическое государство. В

тот период был, по существу, единый фронт европейских держав против Советского Союза. Лидером этих держав была Англия. Но в то же время официальные представители английской дипломатии лицемерно обвиняли Советский Союз во враждебности по отношению к Англии. По этому поводу Г. В. Чичерин напомнил тогда англичанам старую французскую поговорку: «Это очень опасное существо; когда на него нападают, оно защищается».

49

Несмотря на то что работа отнимала у Артузова очень много времени, он нередко выступал с докладами на предприятиях. К докладам готовился вдумчиво, рабочие слушали его с большим вниманием. Артузов постоянно следил за литературными новинками, в ящике стола у него всегда лежали только что вышедшие в свет книги. В свободные вечера бывал в театре, а из театра часто возвращался к себе в кабинет и оставался там допоздна, а иногда всю ночь. Так было и в тот вечер, когда, вернувшись из театра, он застал ещё на службе Пилляра и Старова.

Срочных дел на этот раз как будто не было. Они втроём сидели в кабинете Артузова. Старов поинтересовался, что смотрел Артузов в театре.

– «Три сестры»… В последний раз я видел эту пьесу лет тринадцать назад, в студенческие годы…

– Вряд ли меня тронула бы эта пьеса. Слишком далеко от нас то время… Полковник Вершинин, Тузенбах… Чехов все-таки идеализировал господ офицеров, – сказал Пилляр.

– А ты не ошибаешься? Я сегодня слушал, что говорил со сцены полковник Вершинин, и думал, кого он мне напоминает…

– Кого же?

– Когда я в первый раз, в восемнадцатом году, встретил

Николая Михайловича Потапова, он говорил как мечтатель, благородный мечтатель. Я подумал, вот с такими людьми советская власть будет работать, это чистые люди.

У Вершинина, у чеховского Вершинина, есть много общего с Николаем Михайловичем.

– Верно, – подтвердил Старов.

– Оба они – патриоты в самом высоком смысле слова. А