Мёртвое озеро

Мы едим в уютном молчании, не считая того, что Сэм спрашивает меня, сколько я готова заплатить за починку крыши. Потом обсуждаем возможность пристроить к задней части дома веранду с плоской кровлей – об этом я иногда фантазирую. Большой шаг – не просто отремонтировать дом, но и внести улучшения. Звучит опасно – подозрительно похоже на попытку по-настоящему пустить где-то корни. Мы легко сходимся в цене за ремонт крыши, и я старательно обхожу вопрос о веранде.

Долгосрочные обязательства – не то, с чем я люблю иметь дело. И, подозреваю, Кейд относится к этому так же, потому что, когда я спрашиваю, надолго ли он намерен задержаться здесь, Сэм отвечает:

– Не знаю. Срок моей аренды истекает в ноябре. Может быть, уеду куда-нибудь еще, в зависимости от того, как мне захочется. Но мне нравится это место, так что поглядим.

Я задумываюсь о том, не включает ли он и меня в понятие «это место». Изучаю его, высматривая признаки флирта, но ничего не нахожу. Похоже, он просто общается со мной как человек с человеком, а не как мужчина, выискивающий женщину, которая может оказаться доступной. Хорошо. Мне не нужны отношения, и я терпеть не могу любителей соблазнять первую встречную.

Я доедаю свою порцию блинчиков первая и, не спрашивая, отношу тарелку, вилку и чашку в раковину, где вручную отмываю их дочиста и ставлю на решетчатую сушилку. Автоматической посудомойки у Сэма нет. Он ничего не говорит, пока я не тянусь за остывшей сковородой и миской из-под теста.

– Не нужно, – произносит Кейд. – Я сам этим займусь. Но все равно спасибо.

Послушавшись его, я вытираю руки о лимонно-желтое посудное полотенце и оборачиваюсь, чтобы взглянуть на хозяина дома. Тот с безмятежным видом поглощает последний из своих блинчиков. Я спрашиваю:

– Чем вы на самом деле здесь заняты, Сэм?

Он останавливает вилку на половине движения, и кусок блинчика, истекающий сиропом, замирает в воздухе. Потом деловито кладет его в рот, пережевывает, сглатывает, запивает большим глотком кофе, затем откладывает вилку и откидывается на спинку стула, глядя мне в глаза.

Взгляд у него честный. И слегка рассерженный.

– Пишу. Книгу. Я думаю, вопрос скорее в том, что делаете здесь вы? – спрашивает он. – Потому что, как мне кажется, у вас чертова уйма тайн, мисс Проктор. И, может быть, мне не следует в них лезть – и даже лезть на вашу крышу ради денег. Ваши соседи почти ничего не знают о вас. Старый мистер Клермонт, живущий по ту сторону озера, утверждает, что вы слишком пугливая и несколько нелюдимая. И не могу сказать, что я с ним не согласен, пусть даже сейчас вы сидите у меня на кухне, едите мои блинчики и по-соседски болтаете со мной.

Я понимаю, что его ответ – просто чудо тактики. Теперь я вынуждена защищаться, хотя еще мгновение назад шла в атаку, надеясь получить какую-нибудь значимую реакцию в том случае, если этот Сэм Кейд – не тот, за кого выдает себя. А вместо этого он обернул разговор против меня, заставил меня уйти в оборону, и я… уважаю его за это. Это не доверие как таковое, но этим ответом он заработал в моих глазах определенные баллы.

Почти развлекаясь, я отвечаю:

– О да, я, несомненно, нелюдимая. И, полагаю, то, почему я здесь, совсем не ваше дело, мистер Кейд.

– Тогда давайте просто сохраним каждый свою тайну, мисс Проктор. – Он собирает с тарелки сироп и слизывает его с вилки, потом относит свою тарелку к раковине. – Прошу прощения.

Я делаю шаг вбок. Сэм моет посуду скупыми, просчитанными движениями, потом берет сковородку, лопатку и миску из-под теста. Тишину нарушает лишь журчание воды. Я складываю руки на груди и жду, пока он закроет кран, поставит посуду на сушилку и возьмет полотенце, чтоб вытереть руки. Потом говорю:

– Вполне честно. Завтра жду вас на предмет починки крыши. В девять утра будет нормально?

Его лицо, по-прежнему спокойное, подвижное и непроницаемое, не сильно меняет выражение, когда он улыбается.

– Конечно. Расчет наличными в конце каждого дня, пока я не закончу?

– Ладно.

Я киваю. Кейд не делает попытки пожать мне руку, поэтому я и не предлагаю, а просто выхожу из дома. Я спускаюсь с крыльца его домика и останавливаюсь на извилистой тропинке, ведущей вниз с холма, чтобы медленно вдохнуть влажный озерный воздух. Он душный и плотный от теннессийской жары, которая не скоро развеивается даже после заката. Выдыхая, я все еще чувствую запах блинчиков.

Он действительно прекрасно готовит.

* * *