Мёртвое сердце (СИ)

— Говорят, что французы прилетят на крылатых конях размером с молодого дракона. Ух, будет зрелище!

Лили закатила глаза. Хагрид сел на своего любимого конька, и теперь рассказ про животных сможет прервать только Дамблдор, — великий человек, по мнению лесника, — или какой-нибудь столь же редкий зверь.

Пока Лили слушала лекцию от Рубеуса, Эванс стоял около могилы Эвелины и смотрел на надгробную фотографию. Тридцать первое октября всегда было для него особенным днём, когда он ощущал более широкий спектр эмоций; в этот раз он понял, что такое скорбь и даже немного, — совсем чуть-чуть! — поплакал над могилой близкой ему когда-то старушки.

К счастью, он успел выразить свою благодарность мисс Оллсандей и взять чувства под контроль до появления своего давнего знакомого. Безликий всегда немного странно реагировал на любое проявление эмоций, словно не понимал их до конца.

— Юный Мастер. Рад тебя видеть.

— Я тоже. Наверное…

Стоять рядом с безликим в день, когда эмоции обострены и почти нормальные — жутко страшно. Беловолосый, словно чувствуя этот подсознательный ужас, был на удивление весел и добродушен, даже растрепал волосы Эванса небрежным жестом.

— Мне нравятся твои пряди. Они как кровь, знаешь?

— А глаза — как смертельное проклятие. Ты говорил в нашу первую встречу.

— Говорил. Пройдёмся?

Погода была пасмурная, но сухая, и Эванс не нашёл причины, чтобы возразить. Ухоженное кладбище, больше похожее на хороший парк, действительно располагало к прогулкам.

Они шли рядом, практически плечом к плечу, хотя Эвансу было немного неуютно от подобного соседства. Это было внутреннее, очень животное ощущение, которое оказалось на удивление сложно подавить. Но у Эванса это вышло, хотя и не сразу.

Безликий перемену настроения ощутил сразу:

— Рад, что ты с этим справился. Таким как ты всегда тяжело быть рядом со мной в пороговый день.

— Пороговый?

— Хеллоуин, Самайн, Зимний день, Лои Кратонг — названий много, суть одна. Грань истощается, мёртвые ходят среди живых, а живые среди мёртвых. Те, что стоят на пороге, просто ощущают себя немного… лучше. Тебе лучше, юный Мастер?

Эвансу не было «лучше», но на всякий случай он кивнул.

— Ты не мёртв и не жив, — продолжал безликий. — Больше мёртв, конечно, но всё-таки ещё и жив. Сложное совмещение энергий, вызванное нашим договором, не даёт тебе ни жить нормально, ни умереть по-человечески. Помнишь суть нашего контракта?

Эванс снова кивнул.

— Отлично. Теперь забудь всё, о чём мы договаривались — это больше неактуально.

— Почему?

— Ты обещал мне, что найдёшь для меня в мире живых три вещи. Я нашёл их все, не без твоей помощи, но всё же нашёл сам. Поэтому наш договор мне больше не нужен.

Они прошли ещё немного в молчании; Эванс мучительно размышлял об услышанном.

Они договаривались о том, что Эванс найдёт для безликого три вещи: бузинную палочку, мантию-невидимку и чёрный особенный камушек. Если безликий нашёл их сам, то Эванс ему действительно не нужен — такое существо как беловолосый в состоянии самостоятельно собрать их у одного человека.

Выходило, что Эванс был уже не нужен безликому…

— Но я ещё жив.

— Жив, — кивнул безликий.

— Значит, я тебе всё ещё нужен.

— Нужен.

Ещё немного тишины, прерываемой только далёким пением птиц.

— Ты мне ещё потребуешься, — повторился безликий, — потому что мне нужно не только собрать те вещи, о которых я тебе говорил, юный Мастер. Есть ещё кое-что, с чем мне не справиться самостоятельно.

— Что это?

Безликий остановился, Эванс вместе с ним. Беловолосый долгое время смотрел на редких посетителей кладбища: девочку со множеством пирсингов на лице; рыдающую беременную женщину; прогуливающуюся, как и они сами, старушку с копной седых волос.

Эванс тоже смотрел на этих людей. Затем его плеча коснулась несомненно женская рука — холодная, как кусок льда.

Он обернулся. За его спиной стояла женщина — очень красивая, с чёрными глазами и волосами и самой белой кожей, что Эванс когда-либо видел, в длинном чёрном платье и плотном шерстяном плаще, какие обычно описываются в сказках. Безликого рядом уже не было, он просто растворился в воздухе, едва эта женщина появилась.

Она была красива и нереальна как картинка.

От неё пахло могильником и сырой землёй.

Она лёгким взяла Эванса под локоть и повела его дальше.

— За всё время у меня было только три ребёнка, — начала она низким приятным голосом. — Я не давала им имён, потому что имён у них много, по нескольку на каждую их жизнь, но я дала им эту жизнь, выпустила из своего чрева. Ты знаешь моих детей как Антиоха, Кадмуса и Игнотуса.

— Братья из сказки?

— Братья из сказки, — согласно кивнула она. — Я родила их в одно время, но обычно они жили отдельно друг от друга. В описанную в сказке жизнь они встретились, хотя это было почти чудом. Антиоху было семьсот, Кадмусу четыреста, Игнотусу всего один век — я могу пропускать только одного ребёнка за раз. Почтенный возраст для нынешних магов, однако мои дети могут жить столько, сколько они того захотят. Уходить или нет — только их решение.

Они шли мимо могил. Под её ногами гравийные дорожки рассыхались практически в пыль.