Мёртвое сердце (СИ)

— Анжела, твои пришли? — гаркнул незнакомый детям старшекурсник, широко ухмыляясь.

— Мои, мои! — услышал Эванс справа.

Спустя мгновение его вместе с сестрой усадили в глубокое кресло и вручили большую голубую миску, наполненную различными вкусностями.

Анжела с улыбкой смотрела на то, как они едят, изредка фыркая что-то про «вечно голодных школяров». Сама она уселась на диване вместе со своими друзьями с других факультетов, причем Жерару места не досталось, но он, ничуть не смущенный подобным фактом, с удобством расположился прямиком на полу, обложившись подушками и исписанными пергаментами.

— Merde! — ругнулся он, отбрасывая от себя очередной исписанный клочок. — Не выходит ничего!

— Это потому, что ты вздумал работать в Самайн, день тыквоголового Джека, о юный трудолюбивый мальчик, — важно поднял палец Майкл.

— «Юный мальчик» — это тавтология типа, да? — кисло спросил Жерар, почесав макушку. — И мне нужно закончить сегодня. Тем более, что осталось совсем немного.

— Поешь лучше, — посоветовала ему Анжела, заботливо пододвигая к бледнолицему французу его тарелку.

Жерар возвёл мученический взгляд к потолку, под которым неспешно парили не горящие свечки:

— О, женщина, тебе лишь бы накормить! И никакой науки, никаких духовных терзаний, изысканий, размышлений! Ни исследований или…

— Ешь. Сейчас же.

Мгновенно замолчавший Жерар быстро подтянул к себе тарелку и принялся планомерно уничтожать яичницу, которая была почему-то сине-зелёного цвета.

— Эванс, оба, хотите тыквенного печенья?

Согласилась только мальчишеская половина Эвансов. Лили, брезгливо сморщив нос, предпочла печенью воздушные кексы, где не было ни грамма тыквы; при выборе питья их мнения также разошлись: первокурсница потребовала себе несладкий черный чай, а Эванс, густо покраснев, попросил стакан тёплого молока. После еды довольные и осоловевшие дети принялись зевать, и чтобы не дать первокурсникам уснуть, Анжела спросила:

— Ну как вам в Хогвартсе, нравится? А то всё никак не выходило нормально поговорить.

Ну, а пока Эвансы, перебивая друг друга восторженными возгласами, описывали их первые месяцы учёбы, в кабинете директора царили далеко не столь радостные настроения.

— Альбус, ну в самом деле! Почему эти ваши собрания всегда рушат все мои планы?!

— Разве у вас были планы, Септима?

Вектор со вселенской тоской подумала об остывающем в её комнате глинтвейне с большой палкой корицы и чёрными точками гвоздики, о загнутом уголке страницы в слезливом маггловском романе, об открытой и нетронутой коробке шоколадных конфет и о пустой склянке из-под зелья-блокатора для диабетиков, которое она, на свою беду, успела выпить. Принимать его было можно лишь раз в неделю. Септима с грустью понимала, что её сладкий выходной накрылся, как говорится, тазом.

— Нет, Альбус, что вы. Какие могут у меня вообще быть планы?

— Ну-ну, Септима, присаживайтесь, мы ждали только вас. Лимонную дольку?

Рассудив, что негоже дорогому зелью пропадать зазря, Септима приняла предложение директора. Но вместо протянутой ей мармеладки она с гордым видом утянула в своё любимое кресло вазочку со сладостями, оставив немного обескураженного подобной наглостью директора держать в старческих длинных пальцах полупрозрачную лимонную дольку.

— Итак, Альбус, — раздалось из самого тёмного угла, который был издавна облюбован Северусом. — Я думаю, нам стоит начать это… собрание.

— Да, верно, — чавкнула Вектор, — чем раньше начнём — тем раньше закончим, так?

«И возможно, я ещё даже успею заесть эту кислую дрянь моим прекрасным шоколадом. Мерлин, как Альбус только это ест?!»

— Да-да, конечно. По учебному процессу есть какие-нибудь замечания? Вопросы?

— Мётлы надо бы поменять, — протянула Хуч скорее по привычке, нежели реально надеясь на какой-то ответ.

Как и всегда, её проигнорировали, а других замечаний и вопросов не нашлось. Зато, как обычно, Северус не упустил возможности хоть немного воззвать к совести директора. По мнению Септимы, скорее Хуч получит свои мётлы, чем Дамблдор прекратит выгораживать малолетних алознамённых разбойников, но зельевар не сдавался, точно последний из трёхсот спартанцев на поле битвы:

— Гриффиндорцы растеряли последние мозги. И принялись третировать младшекурсников Слизерина.

— О, Северус, я уверен, что дети всего лишь играли…

— Хороши игры! Двое первогодок в Больничном крыле, один — в Мунго. Это совсем не…

— Кстати о Мунго, — резко перевёл тему директор, точно бросившаяся на собственный хвост змея. — Северус, как ты себя чувствуешь?

— О, я бы чувствовал себя гораздо лучше, если бы потенциально опасные гриффиндорцы были изолированы не только от моих слизеринцев, но и от общества в целом! Но, поскольку из-за вашего, Альбус, попустительства, это невозможно, я вынужден настаивать на пересмотре наказания: недели с мистером Филчем тут явно не достаточно. В маггловском мире за умышленное причинение вреда их родителей уже бы привлекли к уголовной ответственности, а вы только пальцем грозите!

— Но, Северус, разговор сейчас не о бедных детках с Гриффиндора, а о тебе и твоём здоровье.