Мир

– Что ж, Лешью, – робот отступил к выходу. – Я передам графу, что не нашел связи повстанцев с катаклизмами. Правящий дом с радостью продолжит сотрудничество с пауками. Хотя между нами, Алливея сильно рискует. Отказаться от магнетарной защиты Браны – стратегическая глупость.

– Может быть. Кто знает?

– Но сказать по правде, я восхищен оружием Харгена. И мощью, и уникальностью его разработки. Никто за почти тысячу лет не сумел повторить гений Хмерса.

– Это так, – магнум разблокировал клинкет, провожая гостя и гадая, отчего тот медлит. Катакомбы повстанцев – не курорт, где хотелось бы задержаться. – Но ведь для Империи это и хорошо. Вы слишком гуманны для такого оружия.

– Сейчас, когда мне выпал шанс взглянуть на империю со стороны, в отказе от оружия массового поражения видится не гуманность, а ханжество. Или его сестра: зависть.

– То есть?

– У нас ведь тоже полно магнетаров. Сами знаете, один такой совсем недалеко отсюда. Но нам все не удается собрать из них цепь наподобие здешней. Ничего похожего.

Лешью встал на пороге, облокотясь на косяк и скрестив руки. Его ноги снова занимали весь проход.

– А Вы не думали объединиться с Харгеном?

– Я никогда не пойду на это. Первое, что сделает Харген, добравшись до имперских магнетаров, – поработит и разорит мои галактики. Зури не способен мыслить созидательно, он не строит процветание у себя дома, а у давнего врага и подавно не станет. Вот если бы кто-то разумный и расчетливый перехватил его управление здесь… Совет миров открыл бы для него все ресурсы Империи.

– Допустим… Пофантазируем! – глаза Лешью горели. – И что бы дал ему такой союз?

– Я пойду от противного. А на что – кому бы то ни было – одинокая магнетарная цепь Альянса? Разоренного, истощенного непрерывным зарядом пушки и поддержкой барьера, полного озлобленных предателей? Захватить-то ладно, обслуживать цепь – непомерно дорого. Харген и сам это знает. Видели, как он вечно зол и тревожен? Это нервы, нервы. Где взять ресурсы? Как усмирить недовольных? Чем удержать остатки подданных? Никому не пожелаю оказаться на его месте. Без кучи денег и новых источников энергии такое оружие – лишь временный каприз. Никакого вселенского господства, чушь! Очередной пшик, который увянет еще быстрее, чем первый. А потом – кредитование в империи с невыгодным для нерезидентов процентом, чтобы удержать остатки ропщущих рабов. Конец.

Эйден умолк, а Лешью весь посерел:

– Продолжайте.

– Другое дело – объединение магнетаров. Я бы установил барьеры, а союзники использовали бы их как транзит для ударов по всем известным и неизвестным, прошлым и будущим врагам. Ну, да полно фантазировать, – спохватился робот, игриво улыбаясь магнуму. – Гений рождается раз в тысячу лет. А новая тысяча еще не истекла.

– Даже если бы это было возможно… Даже если Вам вернули бы трон… Совет миров не позволил бы машине управлять таким оружием. Всех это раздражает, но гуманизм – религия имперцев.

– Ошибаетесь. Посмотрите, что они творят. Готовы убить миллионы из мести за одного. Империя возвела меня в принцип. Я – их религия.

Синтетик шагнул к порогу, но клинкет перед ним захлопнулся. Смачно щелкнула блокировка.

23. Глава, в которой легенда звучит по-новому

– Попался, – прозвучало над ухом.

– Кто из нас?

– Вы – в клетку, я – на крючок, – шчер отступил и поманил за собой андроида. – Пройдемте в мое логово. Предисловие будет долгим, а стрихито – крепким.

В противоположной стене зала была скрытая дверная панель. Лешью Лау вел синтетика долгими коридорами имперского крейсера, по мертвым телепортам. Люцерверы забились по углам и горели скудно. Эйден не называл Ри душой корабля, скорее «душителем», но сейчас ее здесь отчаянно не хватало. Личный кабинет магнум обустроил в радиорубке. Хотел контролировать связь? Крыльев на стенах не было: значит, сюда не водили гостей. Шчер подал стрихито – бурый коктейль из орешков чилибухи с мятой – и андроид почувствовал себя, как дома. Хозяин ко всему позаимствовал имперские бокалы из корабельных запасов.

– Вы знали, Эйден.

– Нет, я… не догадывался, я верил. Все эти годы мы жаждали этой встречи.

– Как и обещал, начну издалека. Я расскажу об одной загадочной и древней планете. Вы помните легенду о Лане? Прекрасной богине, прародительнице миров?

– В нашей интерпретации она Лея.

– Это не важно. Лана сверкала и светилась, а в ее волосах пылали звезды. Она летела во тьме, завернутая в кокон из паутины.

– Из сияющих волос, но это, наверное, тоже неважно.

Магнум улыбнулся:

– Мы пауки. Для нас кокон был из паутины. Но Вы правы, это пустяк. Так вот, у Ланы было трое детей. Старшую дочь звали Арахна, она управляла хозяйством. У средней – Белой вдовы – в груди билось черное-черное сердце, и она жила далековато от сестер. О младшем сыне известно только имя: Триантул. Имена в имперской версии подобны нашим, если я не ошибаюсь?

– Да. Анаконда, Молочный полоз и Тритон.

– Понимаете значение легенды?