Мир без Солнца

Еще раз осмотрев костюм центуриона и не найдя в его внешнем виде никаких изъянов, Кийск распахнул дверь в кабинет, пропуская гостя вперед.

Войдя в кабинет, центурион в нерешительности остановился у порога. Он уже успел привыкнут к странному виду станционных помещений и к тому, что по большей части они были заставлены необычными предметами, о назначении многих из которых римлянин даже не догадывался, и все же, входя в новое помещение, Сервий Плавт всякий раз испытывал странное чувство, — жгучую смесь любопытства и настороженности. Ему было интересно осмотреть все детали обстановки, но при этом он боялся, что люди, наблюдавшие за гостем, сочтут его плебеем, который пользуется спилом не для того, чтобы записывать собственные мысли, а чтобы накалывать на острою палочку куски отварные мяса, прежде, чем отправить их в рот.

Кийск, вошедший в кабинет следом за Плавтом, чуть подтолкнул его в спину, направляя к столу.

— Позвольте представить тем, кто еще не знаком, — громко произнес Кийск. — Сервий Плавт, центурион двенадцатой центурии легиона под командованием Анка Тарквиния, ветерана второй Пунической войны.

Взгляды всех присутствующих тут же обратились на римлянина, и Плавт вновь почувствовал себя не в своей тарелке. Ему казалось, что его рассматривают, словно одетого в шкуры дикаря, привезенного из Гипербореи.

Со своей стороны люди, находившиеся в комнате, так же чувствовали некоторую скованность, боясь сказать или сделать что-то не так, что могло бы невзначай обидеть необычного гостя.

Обстановку разрядил Леру. Не поднимаясь со своего любимого вращающегося кресла, стоявшего возле большого круглого окна, он с непринужденным видом помахал центуриону рукой.

— Как дела, Сервий?

По мнению римлянина, Леру говорил на латыни хуже любого варвар. И, все же, это был его родной язык, и говорил на нем живой человек, а не бесплотный дух, сидевший в клипсе, закрепленной на мочке уха. Дух, хотя и правильно произносил все слова, но голос у него был неприятный, — сухой и невыразительный. Поэтому, вместо того, чтобы воспользоваться услугами электронного переводчика, центурион ответил философу фразой, которой обучил его один из десантников:

— Без проблем.

Язык людей, среди которых оказался Сервий Плавт, звучал не так мягко и певуче, как его родная речь, но все же, если научиться правильно выговаривать слова, на нем тоже можно было красиво изъясняться.

Тонкий ледок отчуждения тот час же растаял. Все вокруг заулыбались и заговорили одновременно, стараясь объяснить Плавту, как они рады видеть его. Как всегда, не произнес ни слова только Гамлет Голомазов. Но у него уже была возможность пообщаться как с самим центурионом, так и с легионерами из его центурии. И Сервий Плавт отнес немногословность Гамлета в разряд несомненных достоинств воина.

Не теряя времени, Кийск коротко представил Плавта тем, с кем он еще не был знаком. Таковых оказалось двое, — бригадир механиков Олег Газаров и старший медик Егоршин Игорь Викторович. Покончив с формальностями, все расселись по своим местам, чтобы наконец перейти к обсуждению вопроса, ради которого они собрались в кабинете руководителя экспедиции.

— Поскольку не все собравшиеся слышали рассказ господина Плавта о том, как он и его люди оказались в багровом мире, я дума, мы попросим нашего гостя, — сложенными вместе ладонями Стайн указала на центуриона, — кратко повторить его.

«Багровый мир» стало еще одним определением, которое с легкой руки Нестора Леру, прижилось в лексиконе обитателей станции, наравне с «разлом» и «зоной стабильности».

— Что ж, — Плавт машинально тронул клипсу на ухе. — Как я уже рассказывал уважаемым Нестору и Иво, легион достославного Анка Тарквиния, в состав которого входила моя центурия, принимал участие в боях по уничтожению войск Карфаген, которыми командовал Ганнибала. Два года назад Ганнибал перешел Альпы и вторгся в долину реки По...

Как только центурион начал свой рассказ, Леру вместе с креслом подкатил к столику-экрану и вывел на него карту местности, на которой разворачивались боевые действия периода второй Пунической войны. А, покопавшись в справочном материале центрального компьютера станции, он смог вывести на экран и карту боевых действий римских легионов против войск Карфагена.

— ...В том же году Ганнибал нанес поражение нашим войскам в битвах при реках Рицине и Тербии, — продолжал Сервий Плавт. — Но год спустя, в битве при Тразименском озере армия Ганнибала понесла серьезный потери. Решающей стала битва при Каннах. Римские войска, ведомые в бой консулами Эмилием и Варроном, наголову разбили армию Карфагена. Я потерял в этом бою половину своей центурии, но все мои воины, и те кто погибли, и кто остались живы, покрыли свое оружие славой, поскольку именно нам удалось пленить пытавшегося уйти с поля проигранной битвы Ганнибала. Консул Варрон лично распорядился выдал каждому из солдат моей центурии по пятьдесят сестерций и велел выкатить для нас бочонок лучшего вина, а мне вручил золотую цепь с медальоном, с изображением консульского жезла.