Мир без Солнца

В ночь после битвы, когда мы отдыхали неподалеку от шатра предводителя легиона, случилось нечто странное, чего я до сих пор не могу понять, и чему, как мне кажется, не существует объяснения. Если бы я верил в то, что богам есть какое-то дело до того, что происходит на земле, я бы решил, что это их проделки. Но, как всякий воин, уверенный в том, что в бою только твой меч может помочь тебе, я знаю, что богам нет до нас никакого дела.

Не успели мы осушить и половину бочонка вина, что доставили нам по приказу консула, как неожиданно весь мир погрузился в непроглядный мрак. Не стало видно звезд и луны на небе, исчезли из виду костры, горевшие по всему лагерю, и факелы часовых. Погасли даже те три костра, возле которых мы расположились. Я ничего не видел, но все же вскочил на ноги, чтобы разбудить тех, кто спал, и призвать их к оружию. Но, когда я попытался крикнуть, я не услышал собственного голоса... Должен признаться, в тот момент я почувствовал ужас, равного которому мне не доводилось испытывать никогда прежде. Я даже подумал, не убил ли меня подкравшийся в темноте лазутчик? Быть может, я мертв и нахожусь на дороге в царство мертвых?... Но при мне был мой меч. Я выхватил меч из ножен, готовый сразиться со всяким, кто встанет против меня... Не могу сказать, сколько времени я ждал, стоя в полной темноте с оружием в руках. Мне показалось, что прошла целая вечность. Но, может быть, это был всего лишь миг, растянувшийся до размеров вечности. Не знаю... Когда окутывающий меня мрак внезапно рассеялся, я увидел, что нахожусь посреди расстилающейся во все стороны красной пустыни. Рядом со мной были воины из моей центурии. Но ни шатра предводителя, ни других легионеров поблизости не было.

— Когда это произошло? — задал вопрос Газаров. — Я имею в виду, как долго вы пробыли в этом мире?

— Я не могу точно ответить на твой вопрос, — с сожалением покачал головой Плавт. — В этом мире нет солнца, а день не сменяет ночь. Поэтому мне трудно определить, сколько дней прошло с того момента, когда моя центурия оказалась в красной пустыне. Но, если судить по потребности наших животов в пище, — улыбнулся центурион, — то до встречи с отрядом Иво мы пробыли здесь пять или шесть дней.

— Чуть меньше, чем мы, — констатировал Газаров.

— Столько же, сколько и мы, — поправил его Леру. — Психологам хорошо известен тот факт, что у человека находящегося в условиях, при которых он не имеет возможности следить за ход времени, ход его внутренних часов замедляется.

— Следовательно, можно предположить, что центурия господина Плавта оказалась в багровом мире в результате того же катаклизма, который перебросил сюда нашу станцию? — задала вопрос всем присутствующим Стайн.

— А заодно и псевдоптеродактиль, который чуть не съел Бергсона, — добавил Леру. — Кстати, — обратился он к старшему медику, — как он, поправляется?

— Поправляется, — кивнул Егоршин. — Но медленнее, чем хотелось бы. У Бергсона серьезное нервное расстройство, осложненное депрессивным синдромом.

— Лучше нужно проверять людей, прежде чем отправлять их в дальний космос, — недовольно процедила сквозь зубы Стайн.

— Никто не думал, что на РХ-183 может случиться что-то... — Егоршин развел руками, не в силах найти определения тому, что с ними произошло. — Поэтому и требования к состоянию здоровья участников экспедиции были не слишком высокими.

— Он предполагал, — взглядом указала на Кийска Стайн. — Только его никто слушать не хотел... И я в том числе... — чтобы сменить тему, Стайн обратилась к центуриону: — Вы нормально устроились, господин Плавт?

— Да, благодарю вас, — с искренней признательностью наклонил голову римлянин. — После нескольких дней в пустыне мы оказались в царстве богов, — добавил он с улыбкой, дабы никто не подумал, что он говорит это всерьез.

— Пришлось потесниться, — заметил без всякой обиды Газаров.

— Но пока места хватает всем.

— Пока? — непонимающе посмотрела на главного механика Стайн.

— Ну, если Иво из следующего похода в пустыню снова вернется с гостями, то их нам уже негде будет разместить, — усмехнулся Газаров.

— Я приношу свои извинения за те неудобства, которые мы вам причиняем, — приложил руку к груди римлянин.

Он хотел еще что-то сказать, но Стайн перебила его, махнув рукой:

— Не будем об этом, господин Плавт. Вы находились в куда более сложном положении, нежели мы. Теперь нам вместе предстоит выбираться из той передряги, в которую мы угодили.

— Моя жизнь и жизни моих солдат принадлежат Императору и вам, госпожа Стайн! — произнес, как клятву, Сервий Плавт.

Когда римлянин только узнал о том, что мужчинами на станции командует женщина, ему это показалось в высшей степени странным. Однако, увидев Лизу Стайн и убедившись в том, что в умение подчинят людей своей воле она не уступит любому из мужчин, Плавт благоразумно решил отнестись с пониманием, а, если потребуется, то и со снисхождением к обычаям людей, среди которых он оказался. Тем более, что женщина, стоявшая во главе мужчин, была не самым удивительным из того, с чем он столкнулся на станции.