Мир CEDM. Евангельская танцевальная музыка и не только

Макс, употреблявший героин, пробовал ЛСД всего лишь пару раз, попросту боясь этого наркотика. А вот многие из его друзей, активно употреблявших «кислоту», часто сходили с ума. Ведь ослабленная под химическим воздействием психика не выдерживала ускоренных и тяжелых ритмов псай-транса в 140—150 ударов в минуту в сочетании с частым мерцанием лазерных установок и стробоскопов. В результате в израильских больницах появились целые отделения, куда попадали «трасовики» — так называли психотропных наркоманов, активно проводящих время на транс-пати. В палатах они могли сутками продолжать танцевать без музыки, или, находясь в постоянном переполнении от эмоций, безудержно плакать в остром приступе неожиданно накатившей меланхолии.

Не употреблявший ЛСД Максим все же время от времени «закидывался» экстази, которые представляли не меньшую опасность, поскольку никто точно не знал, что было намешано в тех или иных полусинтетических таблетках. «Поваром» данной МДМА мог быть сам продавец, которому, в отличие от главных героев сериала «Во все тяжкие», было абсолютно неважно, как будет действовать наркотик: вызовет он эйфорию или мгновенную смерть. Его основной целью был сбыт и быстрый заработок.

Так однажды Макс со своим знакомым употребили на вечеринке «трип» — маленькую ЛСД картонку размером 5x5 мм, которую они из-за нехватки денег были вынуждены поделить на двоих. Это был тот редкий случай, когда именно нехватка денег спасла обоих от неминуемой смерти или, в лучшем случае, сумасшествия. После этой «картонки» у них были серьезные последствия, отразившиеся на сознании и психике. Оба долго не могли прийти в нормальное состояние и чувствовали себя как после взрыва — контужеными. Макс не мог ответить себе на элементарные вопросы: «Кто я?», «Что я тут делаю?».

Маркой оказался злополучный «доктор Хофман» — наркотик, придуманный химиком Альбертом Хофманом в 1938 году для того, чтобы изучить природу шизофрении. «Хофман», используемый в 1950-х для лечения героиновой и кокаиновой зависимости, впоследствии сам стал «иконой» наркотиков 1960-х с подачи доктора Тимоти Лири — известного апологета ЛСД и сторонника теории «расширения сознания».

Чтобы не сойти с ума от помутнения, Макс увеличил дозу героина с целью избавиться от «эффекта Хофмана».

После службы в Израильской армии, где за употребление наркотиков он успел отсидеть три месяца в армейской тюрьме, ему удалось на время бросить пагубное пристрастие. Командование поставило его перед выбором: оставить армию и получить «волчий билет», который перечеркивает будущее, или завязать с опиатами. Макс выбрал второе, но все равно не смог сразу оставить наркотики и продолжал употреблять их тайно. После окончания воинской службы он снова попал в тюрьму. На этот раз уже за хранение. И, наконец, в 2006-м он оказался в иерусалимском мессианском центре реабилитации, где жизнь его изменилась в корне.

Знакомство с Иисусом Христом

Употребляя наркотики и живя в Израиле, Максим продолжал считать себя православным. Он носил нательный крестик и маленькую иконку как оберег от напастей и полиции. Когда он шел красть продукты в магазине, перед делом бегло просил Бога помочь ему прокрутить «аферу». А если по счастливой случайности не ловили, про себя он заключал, что это все Божье проведение и «ответ» на молитвы.

Поехать в ребцентр Максу предложил знакомый отца. Следует заметить, что к тому времени он уже много где лечился, но каждый раз возвращался к прежнему образу жизни. Перед ним в очередной раз встал выбор. И теперь ему нужно было выбирать между поездкой в «рехаб» или пойти жить на улицу — ведь он отравлял не только свою жизнь, но и жизнь всех окружающих. Выбор пал на поездку, в эффективность которой реабилитант не особо-то и верил. Знакомый отца, предлагая этот путь, подчеркнул, что это христианский ребцентр. И Максу он рисовался белокаменным древнерусским монастырем с шепчущимся схимниками в центральном дворе. Отправляясь в путь, он планировал задержаться там на пару-тройку дней и по их истечении заверить схимников, что, мол, не получается бросить, а затем вернуться к прежнему.

На месте их встретил русскоязычный парень и с удивлением заметил, что для наркомана кандидат на перевоспитание очень хорошо одет, поскольку большинство прибывающих на «лечение» обычно были облачены в последние обноски и нередко обуты в материнскую женскую обувь, потому что свою успевали изрядно износить или «проколоть».