Мир CEDM. Евангельская танцевальная музыка и не только

Оказавшись в ребцентре, Макс поначалу не мог уяснить, почему находившиеся там израильтяне все время говорили об Иисусе. В мыслях он постоянно удивлялся: «Христианство ведь не их религия? Они ведь иудеи! Что происходит? Какая-то стремная левая тема, в натуре!» Кроме того, реабилитанты между собой все время говорили про «Йешуа», в то время как ортодоксальные израильтяне обычно произносят «Ешу», чтобы вообще не озвучивать израильское имя Иисуса, Которого они не считают Пророком и Богом. Но больше всего Макса расстроило то, что ему не разрешили пронести последние сигареты, конфисковав весь табак на приеме. А больше всего насторожило то, что здесь все перебаливали абстинентный синдром «на сухую» — без медикаментов, служащих заменой наркотикам на время первых недель адаптации. Предвкушая вечерние боли по всему телу, он очень надеялся, что его «не отпустит», ведь перед поездкой он основательно «накачался» метадоном.

Уже на второй день Макс почувствовал, что его начало отпускать. В этот же день с ним начал разговаривать наставник центра, предложивший изменить жизнь путем признания Иисуса Христа Богом и Спасителем. С одной стороны, Макса смущало окружение, потому что он не понимал, о чем говорят все эти люди, в частности, когда за него молились на «иных языках». Но внутри себя он чувствовал какой-то странный покой и умиротворенность.

Первые дни он боялся «ломок», потому что любой опытный наркоман скажет вам, что «перебаливать» без препаратов практически невозможно. В предыдущем центре даже под медикаментами Макс не мог уснуть сутками, мучаясь до полного изнеможения, а тут «на сухую» он мог спать, пусть пару часов, но каждый день. Сам факт возможности уснуть при возникающих болях наводил его на мысли о том, что все не просто так и Божья сила действительно есть!

Сегодня, спустя более десяти лет, Максим Зверев вспоминает то время с иронией, а чаще с горечью, но он уверен, что на употребление им наркотиков влияла не музыка. Основным фактором, оказывающим влияние, являлось социальное окружение, которое было отравлено идеями ухода от видимого мира через «расширение сознания» путем применения психотропов.

Глава 10. Рейвы в мрачные времена

Другая история, возможно менее драматичная по своему содержанию, связана с воспоминаниями одного из соавторов данной книги. Впрочем, он сам ее и расскажет.

В 1990-х вместе с модой на рейвы пришла мода на наркотики. Произошло это как-то молниеносно. Раз и все. И все уже торчат. И все скачут под выкрики «давай, давай» в такт битов «Русского размера», напевая:

Малосольный огурец,
Вот какой я молодец…

Был примерно 1996 год, когда парни впервые приволокли кассету с альбомом «Music for the Jilted Generation» группы The Prodigy. Один из них побывал в Испании и открыл для себя тамошние рейвы. Он вернулся обратно и буквально всех пытался подсадить на Роберта Майлза, только-только выпустившего коммерческий гигант «Dreamland». «Children» и «Fable» в прямом смысле звучали из всего, что включалось в розетку. Это действительно казалось чем-то по-настоящему новым.

«Продиджимания»

Сам я рос на королях индастрила Ministry и Nine Inch Nails, поэтому изначально меня зацепили только The Prodigy, в частности, композиции «Voodoo People» и «Their Law» — обе с цепкими гитарными риффами. «Продиджимания» распространилась очень быстро, как чума в средние века. Наш город наводнила молодежь в черных рыночных балахонах с принтами лиц тогда еще четырех участников группы — Максима, ныне покойного Кита, Лиама и Лироя. Кроме того, The Prodigy стали мостом между субкультурами: их слушали и рэперы, и панки, и металлисты, которые по обыкновению тех лет регулярно друг другу что-то предъявляли. В моем окружении были парни, ходившие исключительно в балахонах Onyx. Сам же я облачался в балахон The Doors, а в летнее время одевал футболку Pantera. Я был где-то посредине между вечно воюющими панками и рэперами. «Альтернативщиков» никто не трогал, почему-то все считали их своими. Может быть, потому что ценителей, предпочитавших Faith No More, Tool или Clawfinger, действительно было мало. Я один из всей тусовки слушал «альтернативу». Но зато все мы слушали The Prodigy.

Идет, скажем, навстречу пацан — ну явный панк. На нем синие джинсы, окантованные снизу загнутыми плоскогубцами советскими монетами номиналом в «5 копеек». На джинсах ручкой через трафарет нанесены названия самых известных панк-коллективов тех лет: «ГО», The Exploited, Sex Pistols… и обязательно рядом красовался исполненный фирменным шрифтом логотип Prodigy.

Провинциальная неформальная молодежь значительно отличалась от столичной

Лихие девяностые