Мир и война в жизни нашей семьи

Жили мы на краю Калварии. Фамилия хозяина – Трейгис. Сам хозяин жил в деревянном доме. К этому дому примыкала кирпичная пристройка размером примерно 6 х 7 м, разделенная на две равные половины. В свою очередь, каждая половина была также разделена на две части: одна предназначалась для спальни, а другая, с печкой, – для кухни и одновременно столовой. Вход в эту пристройку был один. Одна их кухонь проходная. Так как мы въехали первыми, то заняли большую часть, т. е. ту часть, где через кухню соседи не проходили. Позднее, в конце мая, в другой половине поселилась семья Кривошеиных. Глава семьи Алексей Павлович тоже работал в УНС инженером-строителем. Его призвали в кадры, но форму он еще получить не успел. Его семья состояла из жены Антонины (Тоси) и грудного ребенка – сына Володи. Тося не работала.

Хозяин Трейгис помимо этого дома имел в центре Калварии еще двухэтажное деревянное здание, где до советской власти был у него ресторан. После присоединения Литвы к СССР в ресторане устроили столовую для военнослужащих.

С хозяином мы общались только при расплате за квартиру, и весь разговор с ним у нас ограничивался фразами: лаба рита, лаба вакаре (‘доброе утро, добрый вечер’). Обращение вполне корректное, неприязнь не проявлялась.

Международная обстановка довольно напряженная. Гитлер оккупировал Францию, начал войну с Англией. 14 июня в газетах было помещено опровержение ТАСС на сообщение Англии, что Германия начинает сосредоточивать войска на границе с СССР. ТАСС утверждало, что происходят обычные плановые передвижения войск и это не является каким-либо недружелюбным актом по отношению к СССР.

В разговорах между собой сотрудники УНС часто проявляли беспокойство. Чувствовалось какое-то напряжение. Стали высказывать опасение, что что-то неспокойно, что-то зашевелилось. Начали появляться подозрительные личности среди населения. Как-то Лена сказала, что видела немца, который был выселен из Литвы. Несмотря на опровержение ТАСС, беспокойство усилилось. Особенно после диверсионных актов. В центре Калварии ночью у военного вещевого склада был зарезан часовой. Через несколько дней пропал часовой, охранявший мост через реку Шяшупе.

19 июня я обратился к комиссару УНС и спросил:

– Нельзя ли отправить семью в Москву? Положение напряженное и в случае чего меня могут призвать в кадры. Мне было бы спокойнее, чтобы семья находилась среди родных.

Комиссар меня успокоил и сказал:

– Причин для беспокойства нет. Если что-то будет, в свое время всех советских вольнонаемных граждан и их семьи организованным порядком переправят в Минск.

Напряжение усиливалось. Командование УНС уверяет: «Врасплох нас не застанут. Все меры будут предприняты и принимаются. Можете спокойно работать».

Работа по сооружению дотов и дзотов идет круглосуточно. Бетонировка идет без перерыва. В ночное время на крупных точках строительство ведется с прожекторным освещением. Работают движки. В начале, весной, все объекты строительства были замаскированы, площадки обнесены плетневыми заборами. В заборы вставлялись свежесрубленные молодые деревца с зелеными листьями, и эти заборы сливались с зеленью леса. Даже с близкого расстояния трудно было предположить, что тут идет строительство. Подвоз материалов производился по низинам и, по возможности, с невидимой стороны границы. Но через некоторое время зеленые листья на срубленных деревцах пожелтели, и забор стал не зеленым, а желтым, резко выделяясь на фоне зеленого леса и зеленых полей. Вместо маскировки все объекты строительства были демаскированы. Со всех сторон, и в том числе со стороны границы, если приглядеться к желтым пятнам, можно установить, что там что-то происходит и видно какое-то движение.

В пятницу 20 июня со многими объектами была нарушена телефонная связь. В субботу с утра я выехал на крупный объект в Акменины. Меня обязали быть на нем до конца бетонировки и следить за правильностью установки закладных частей. Работу закончили поздно. Домой я попал только к 11 часам ночи. Вера еще не спала. Ждала меня и очень волновалась, что я так надолго задержался. Беспокойство ее усиливалось тем, что она пришла домой тоже позже обычного. Она рассказала, что на работе было собрание, на котором предупредили: «Многие поддаются всяким провокационным сплетням. Говорят даже, что скоро якобы начнется война. Причин для паники нет. Работайте спокойно. Всякие провокационные разговоры следует пресекать».

Очень пробирали одного младшего лейтенанта за его высказывание, что война с Германией может быть.

Я Веру успокоил: «Не волнуйся. Граница скоро будет недоступной. Сооружения делаем такие, что их не пробьет ни один снаряд, а из них каждый вершок границы будет простреливаться. Попробуй, сунься! Скоро будет устанавливаться вооружение. Пусть тогда сунутся! Сразу получат такой отпор, что навеки умолкнут. Ну, ладно, уже поздно. Давай спать. Хорошо? Завтра можно рано не вставать. Поспим подольше. Спокойной ночи!»