Мир и война в жизни нашей семьи

Как только перестала сыпаться земля, я поднял голову и увидел невдалеке от меня сидящего Алексея Павловича. Я вскочил и сразу почувствовал сильную боль в ноге. Когда вскакивал, то с меня посыпалась земля и кусок металла размером примерно с куриное яйцо. От боли я вскрикнул: «Ой!». Ко мне подбежал Алексей Павлович: «Ты, что, ранен?» – «Да, кажется». Я сел. Задрал штанину. Смотрю, идет кровь. Рана небольшая, но очень больно отдирать штанину. С помощью Алексея Павловича я туго перевязал рану чистой тряпкой: разорвал какую-то рубашку из чемодана.

Алексей Павлович рассказал, что у штаба он никого не нашел. Зашел внутрь здания: везде валяются бумаги, все двери раскрыты. Валяются бумаги и у здания. Видел удаляющуюся машину. Люди бегут группами. Видел отдельных красноармейцев с винтовками.

Попытки побега. Надо бежать. Передал я Кривошеину деньги, что взял у них в квартире. Он попросил меня подождать минутку. Забежал в квартиру, взял еще кое-какие вещи, и мы побежали к своим в рожь. Но быстро бежать я не мог: ногу больно. Машина интенданта уже ушла. В том месте, где оставили своих женщин, никого нет. Глядим, к нам бежит Лена и говорит, что они перебежали к дереву. Подошли мы к дереву. Вера и Тося плачут: «Мы боялись, что вас убили. Мы видели, что где-то около нашего дома был взрыв». Женщины немножко успокоились. Увязали мы покрепче чемоданы и узлы. Решили, что надо уйти подальше от Калварии. Когда прекратятся взрывы, а наши дадут должный отпор немцам, тогда мы вернемся домой.

Лена через город к своим родителям возвращаться испугалась. Говорит, что будет с нами. Взрывы продолжаются. Самолеты летят уже мимо. Мы побежали. У меня на руках Люся и большой чемодан, у Веры маленький чемодан, она тяжелое нести не может. У Лены узелок. Мне бежать тяжело. Больно ногу. Тяжелый чемодан. Направляемся к дороге, идущей на Каунас. За шоссейной дорогой видна железнодорожная станция. Мы решили, что сядем на какую-нибудь машину или пойдем на железнодорожную станцию – может быть, уедем поездом.

Взрывы раздаются со всех сторон. Видим, что бегут красноармейцы, человек десять, все с винтовками, но одеты не по форме, некоторые в одном нижнем белье. Летит низко самолет, и красноармейцы в него стреляют. Самолет продолжает лететь. Над дорогой снижается, и раздается пулеметная очередь. В районе железнодорожной станции взрыв. Сзади, недалеко от нас, где мы только что пробегали, тоже раздается взрыв. Мы бежим!

Летит еще самолет. Нам кажется, что прямо на нас. «Мама, аись!» – кричит Люся. Все лежим. Самолет пролетел. Красноармейцы бегут далеко впереди нас. На железнодорожной станции горит. По шоссейной дороге едут отдельные машины и бегут небольшими группами люди. Летят самолеты. Снижаются над дорогой. Раздается пулеметная очередь. Одна машина остановилась. Бегут люди от машины. Машина загорелась.

От мысли бежать к дороге мы отказались. Бежим полем, параллельно дороге, на расстоянии от нее метров 200. Устали. Руки отвисают. Бежать тяжело. Плачет ребенок у Тоси. Люся молчит, прижимается ко мне. Несмотря на тяжесть, я иногда бегу впереди. Люся в таких случаях кричит: «Мама, не отставай!». Выдыхаюсь. Остановился. Все решили немного передохнуть. Мы с Верой надумали произвести ревизию вещей, чтобы освободиться от более тяжелых и менее ценных. Открываю чемодан. Сверху месиво из разбитых яиц на шелковой подкладке. Выкидываем яйца, шелк и еще кое-что. Чемодан стал полегче. Побежали дальше. Сзади вдали виден пожар в Калварии. Раздаются тяжелые взрывы далеко впереди. От Калварии отбежали, наверное, километров пять. По дороге движение почти незаметно. Устали ужасно. Отдыхаем. Что же делать дальше?

Решаем бежать на Каунас. Вернее, не бежать, а идти. Теперь уже и не идем, а еле-еле плетемся. Вначале отдыхали через каждые полчаса, затем всё чаще и чаще. Чемодан у меня хоть и опорожнился наполовину, но он мне кажется еще тяжелее, чем когда был полный. Маленький чемоданчик у Веры также почему-то стал тяжелее. Лена тоже еле-еле тащит сумку. Остановились. Решили еще раз пересмотреть весь груз. Несли мы самые ценные и дорогие для нас вещи. Но жизнь дороже всего. И произвели мы переоценку ценностей. Уже теперь на каждую вещь смотришь не с точки зрения ее денежной стоимости, а с точки зрения полезности каждой вещи в данной ситуации, и оказалось так, что самые дорогие вещи: изящные дамские туфельки, красивые платья, серебряные ложки, какие-то дорогие антикварные побрякушки – оказались бесполезными.

Взрывы снарядов слышны со всех сторон, но уже не вблизи от нас. Немецкие самолеты с черными крестами летели вперед. Наших самолетов мы не видели. Надежда на возвращение в Калварию теряется. На всякий случай, от всех менее полезных вещей, хотя и дорогих для нас, – приобретение каждой вещи стоило для нас больших трудов, жалко было всё, – решили освободиться. Всё перетрясли, всё переоценили, и с сожалением, а вернее, уже и без сожаления, набили большой чемодан этими бесполезными ценностями, поставили его в кусты и даже замаскировали.