Мир нарциссической жертвы. Отношения в контексте современного невроза

На терапию приходит Лена, в России на сегодняшний день за помощью чаще обращаются женщины. Сначала она говорит о злости и только о злости – на сына, мужа, отца, сестру и мать, потом постепенно начинает говорить о стыде. Первый раз, когда она приносит стыд в терапию, для нее откровение: ей кажется, что сейчас она физически умрет от стыда, сознаваясь в своих ошибках, что у нее остановится сердце, а если не умрет – то уж точно получит от терапевта отвержение и лишится права на поддержку. Не происходит ни того ни другого. Постепенно Лена учится прикасаться к своему стыду, а не избегать его, и рассказывает самые постыдные для себя истории – о том, как покрывала отношения сестры с плохим человеком, о том, как отец, оставленный на ее попечение во время командировки матери, пытался покончить с собой, о том, как она с удовольствием читала женский роман, наслаждаясь свободой от рабочих и бытовых обязанностей в реанимации с сыном. Постепенно она учится не избегать стыда, а находить его границы. Лена приходит к пониманию «достаточно хорошей себя» как матери, сестры и дочери. Она может отказаться от своей идеальности и открывает, что может отказаться и от идеальности мужа.

Без вины она его не виноватит, и Игорю тоже становится легче и приятнее выполнять свою часть работы по уходу за сыном. Лена, которая теперь способна воспринимать его как достаточно хорошего отца и мужа, смягчает его аффекты и делает его здоровее в реакциях. Аффект вины и стыда, а с ним и злость, и отстраненность, в этих отношениях перестают быть повседневными.

Другой распространенный стимул нарциссических отношений – аффективный гнев. Еще одно переживание, которое может быть диссоциировано старой травмой и возвращаться в нарциссических отношениях, – это аффекты гнева. Редко кому из нас удается прожить свои первые агрессивные импульсы таким образом, чтобы наше окружение выдержало их и не создало бы нам жесткий запрет. При этом в реальности достаточно стимулов, которые могут вызывать такие чувства как у взрослого, так и у ребенка. Ребенок может переживать сильную фрустрацию от переездов и разлуки с привычным окружением и друзьями, от непосильной учебной нагрузки, он может быть в ярости от пьянства или недоступности родителя или развода, может ненавидеть родителей за их несостоятельность или испытывать глубокую теневую злость, оттого что его таланты и способности не реализованы. Это такие переживания, которые и взрослому-то не всегда доступны: они не чистые, а смешаны с любовью и жалостью, они направлены к запрещенному объекту или имеют запрещенную интенсивность.

Неумение проживать гнев создает отстраненность от своей энергии для собственной жизни. Поиск отношений, в которых партнер будет вызывать ненависть, парадоксален с точки зрения потребности быть любимым и принятым, но для травматика с диссоциированным гневом такие отношения – шанс обрести цельность. Если бы у него возникла возможность сделать гнев частью своей жизни, то увеличение энергии было бы неизбежно.