Мир-о-творец (СИ)

Колонна шла нахрапом, стремясь смять и раздавить войско Государя Иоанна Васильевича. Легкая конница ничего не могла противопоставить этой кованной силе. Артиллерию не развернуть – на марше. Стрельцы же в этой давке не могли никак организоваться.

О да…

Давка вышла невероятная!

Помещики передового полка ринулись обратно и смешали с основной колонной. Породив толчею. В которую, твердо чеканя шаг, влетела колонна швейцарцев и начала рубить да колоть. Всех подряд. Не глядя.

И вот теперь – разгромленное и полностью деморализованное войско брело к Москве. По распутице. А Царь, получивший в той битве ранение, был сер и мрачен.

Иван Шереметьев же смотрел на Иоанна Васильевича и хмурился. Он отчетливо помнил слова Андрея о проклятье. Это ведь надо? Подловили. И в общем-то небольшой отряд неприятеля сумел такого шороху навести.

А ведь у Царя имелось почти четыре тысячи стрельцов при пищалях. В том числе и старых, не только новобранцев. Одних их вполне хватило бы, чтобы добрым огнем эту колонну остановить. Да еще наряд сильный. Если бы тот развернулся – в лепешку бы размазал этих пешцев…

Иоанн Васильевич, видимо, думал о том же.

Вернувшаяся делегация все ему доложила. Чем вызвала очень странную реакцию. Про проклятие он тогда не подумал. Просто выдохнул с облегчением из-за того, что Андрей отказался. А вот сейчас, судя по всему, вспомнил. И не только он.

Ситуация складывалась как нельзя хуже.

К Новгороду продвигались шведы.

К Туле – крымчаки.

Царь же собрал в единый кулак все силы, до которых дотянулся. Только гарнизон Ладоги оголять не стал, Псков, что сидел в осаде с осени, да Тулу. В той хоть и велась активная подготовка стрельцов нового строя, но приближающиеся крымчаки выглядели не менее сокрушительной угрозой, нежели Сигизмунд. И Тула в этом плане выглядела последней надеждой Москвы. Остальных же всех собрал, из числа тех, кто мог выйти в поход. Оклад денежный за два года выдал. И поверстал людей, сколотив весьма великую рать – тысяч в двадцать. Хотя, конечно, кто их считал?..

И что теперь?

Сколько их сложило голову в той бойне?

Сколько их сгинет по распутице?

Боль и мрачность душевная. Вот что терзала Ивана Шереметьева, когда он, осознавая это, вспоминал разговор с Андреем. И тоска, помноженная на чувство бессилия и какого-то отчаяния что ли…

* * *

Давлет-хан медленно выехал вперед.

Перед ним, у противоположного берега небольшой речки, стояли всадники местных детей степи. В богатых доспехах и при добром вооружении. Причем единообразном…

Чуть впереди стоял с бунчуком Ахмет.

Его Хан помнил.

Смутно, но помнил.

– Ты заступил дорогу моему войску.

– Ты прав Хан. Заступил. – кивнул Ахмет.

– Ты надеешься меня разбить?

– Нет. Мне приказано тебя задержать. Чтобы люди, служащие Белому волку, успели укрыться за крепкими стенами. И ты не смог бы их угнать в полон.

– Мне нет дела до людей Белого волка. Я иду к Москве.

– Твой путь лежит по землям Белого волка. Мы оба знаем, во что они превратятся после прохода твоего войска. Когда же ты вернешься, то застанешь дома того, чьих людей обидел.

Хан скривился.

Слова Ахмета прозвучали очень неприятно, но резонно. Андрей действительно мог совершить набег на Крым и взять его столицу. После Азака, Антиохии и Константинополя у Давлет-хана не оставалось сомнений – этот чародей может взять любой город, каким бы крепким он ни был.

И хорошо, если он ограничится только разорением его столицы. Так-то он может и в Ор Капы засесть да «тепло» встретить войско на возврате. Отягощенного долгим походом и тяжелой добычей. Что станет катастрофой…

– Белый волк занят. – наконец произнес Хан. – Ему не до этих людей.

Во всяком случае Давлет-хан весь свой поход строил на этом допущении. Ожидая, что события вокруг Константинополя не позволяет Андрею выступить в поход.

– Белый волк уже поднимает стаю, чтобы навести порядок в этих землях.

– С чего ты это взял?

– Он супруге своей о том письмо прислал. И просил кое-что подготовить к его приходу.

Тишина.

Они оба молча глядели друг другу в глаза, прощупывая психологически.

– Почему ты служишь Белому волку? – наконец, после долгой паузы поинтересовался Давлет-хан.

– Потому что он Белый волк.

– И все? Странный ответ.

– Великое небо ему явно благоволит, равно как и духи предков. Наших предков.

– Что ты несешь?!

– Помнишь, как он призвал духов воинов Чингисхана из древних курганов? И они откликнулись. И вышли. И подчинились. Почему?

– Это все глупости. Священники же порешили о том.

– Может и глупости. – охотно кивнул Ахмет. – Но кое-кто из моих людей был там. И все видел. Это было страшно.

– Может быть твои люди трусы?

– Они вышли против тебя, что имеет в несколько раз больше воинов. И ты смеешь называть их трусами?

Хан промолчал, но нахмурился.

– Я имел возможность жить рядом с Белым волком. Наблюдать за ним. И так скажу – он не от мира сего. И ему подвластны такие вещи, о коих никто и не ведает. Я своими глазами видел, как он породил молнию. Молнию! Маленькую, но молнию. Или ты скажешь, что мои глаза врут мне?