Мир охоты и крови (СИ)

Пайпер чётко уловила мгновение, когда терпение Фортинбраса закончилось. Лопнуло, словно туго натянутая нить, и так слишком долго пробывшая в таком состоянии. Всего на долю секунды её магия затаилась, — будто это хоть как-то могло изменить то, что должно было случиться, — и Пайпер даже позволила себе поверить, что всё обойдётся. Всё будет хорошо.

Фортинбрас резко поднялся и, зарычав, со всей силы пнул стол перед собой. Тот отлетел к стене и разбился в щепки, никого не задев, но Твайла с Китом практически синхронно подпрыгнули на месте. Принцесса Сонал испуганно закричала и отступила назад, поближе к Уннер, которая только-только появилась в дверях.

— Почему я постоянно должен думать о других?! — рявкнул Фортинбрас. — Почему я должен отвечать за жизни тех, кого даже не знаю?! Я не бог! Я лишь смертный, который должен помогать вам, сигридцам, идти к спасению! Я не должен спасать вас сам, решать все ваши проблемы и отвечать за все ваши ошибки!

— Ты — сальватор! — в том же тоне рыкнул Гилберт. — Сальватор, который двести лет только и делал, что…

— Что я делал? — прервал его Фортинбрас, распаляясь лишь сильнее. — Ты думаешь, я сидел в стороне, сложив руки, и просто наблюдал? Ракс тебя подери, Гилберт, ты веришь в эту хрень?! Все эти двести лет я уничтожал тварей, защищал Дикие Земли, спасал людей, у которых не было никаких шансов! Ради сигридцев я умирал снова и снова! Я убивал, лишь бы у них была возможность прожить ещё один день! Каждый день я проливал кровь, мучился из-за старых шрамов и проклятий, разрывавших мне тело и душу! И ты ещё смеешь говорить мне, что я не думаю о других?

— Если бы ты действительно думал о сигридцах, до этого бы не дошло! — выкрикнул Гилберт, и на последних словах его голос сорвался на хрип.

— Почему только я должен думать о вас?! Почему я должен отдавать на растерзание себя, чтобы вы жили дальше? Почему я не могу требовать того же?

— Потому что ты был избран богами!

— К раксу эту избранность, мне она осточертела! Я не хочу умирать каждый день только для того, чтобы вы могли видеть солнце! Я просто хочу, чтобы меня не ненавидели за то, чего я не совершал! Чтобы меня любили!

— Чем ты заслужил любовь? Что ты сделал, чтобы тебя действительно любили?

— Ты даже представить себе не можешь, какие ужасы я пережил! Я выжил в двух Башнях, выжег Инагрос дотла. Я сумел выстоять против Герцога, тогда как никто больше этого не смог. Я всегда помогал людям, жизнь которых угасала, и убивал тех, кого уже нельзя было спасти, кто уже обращался в тварь. Мои руки всегда были в крови, Гилберт! Ты хоть представляешь, как сильно я ненавижу себя за это? Представляешь, сколько раз я пытался убить себя? Я…

— Так почему не убил?!

Фортинбрас замер, открыв рот, и ошарашенно уставился на Гилберта. Весь ужас сказанных им слов едва дошёл до Пайпер, когда раздался громкий шлепок. Пайпер закрыла рот руками, боясь издать хотя бы один лишний звук. Гилберт, положив ладонь на покрасневшую щёку, непонимающе смотрел на Шераю. Она, в свою очередь, не выглядела виноватой, как если бы не смогла сдержаться, а теперь жалела о том, что дала Гилберту пощёчину.

Боги милостивые, как до этого вообще дошло?..

— Убирайтесь, — процедил Гилберт, смотря на Шераю. — Пошли вон! Все! Убирайтесь немедленно!

Фортинбрас громко фыркнул и, всплеснув руками, направился к двери, но остановился буквально через метр. Он оглянулся, посмотрел на разбитый в щепки стол, осколки посуды и цветные пятна от отваров на стене и полу — и, выждав мгновение, вытянул вперёд руку. Голубые глаза стали ярче всего на тон, магия внутри Пайпер встрепенулась. Обломки и осколки поднялись в воздух и медленно собрались воедино, склеились так, что Пайпер не увидела ни единой трещинки. Грязные пятна исчезли, стол вновь стоял на месте вместе со всем, что было на нём, и ничего не говорило о том, что секунды назад ещё был погром.

После этого Фортинбрас, не говоря ни слова, вышел.

***

— Привет.

— Здравствуй.

Больше Фортинбрас ничего не мог сказать. Он даже не знал, зачем Пайпер пришла, и предполагал худшее. Он же обещал ей, что будет вежлив и внимателен, завоюет доверие коалиции, докажет, что невиновен, но в результате… Фортинбрас сорвался. Сказал то, чего не должен был. Признался, что ненавидит, что вынужден всем помогать, ненавидит себя.

Фортинбрасу не следовало злиться и срываться. Он даже не мог вспомнить, когда в последний раз позволял эмоциям взять над собой верх или поддавался злости. Зато Гилберт отреагировал мгновенно: о послаблении, которого добилась Шерая всего на пару часов, можно было забыть. Диего вновь был на посту, постоянно маячил у него за спиной и ни на мгновение не спускал глаз. Даже тот факт, что это был Диего, ничуть не скрашивал ситуацию. Несмотря на его заведомо провальные попытки хоть как-то объяснить реакцию Гилберта, Третий действительно чувствовал благодарность. Диего всегда знал, как Фортинбрасу важно узнать, погиб ли Гилберт во Вторжении, и не мог не понимать, насколько сильно ссора с ним ударила по нему.