Мир петроглифов Монголии

Материалы из Цагаан-гола позволяют по-новому поставить вопрос о происхождении той группы племен, которую мы условно называем «юечжи дома Чжаову», и связи их со Средней Азией и сарматским миром.

В материалах из Юго-Западной Монголии, бесспорно, имеются тамги той же группы, что представлены на монетах Хорезма и Согда. Об этом говорит наличие как полностью тождественных знаков (тип IV, В) [Вайнберг, Новгородова, 1976, табл. II, 27, 28], так и ряда знаков, близких среднеазиатским и сарматским. Кроме того, в цагаангольских материалах есть знаки явно того же круга, которые можно рассматривать как производные от более простых тамг этой группы [Вайнберг, Новгородова, 1976, табл. II, 43-45, 51-53, 59]. Интересно и сравнение с цагаангольскими знаками некоторых современных тамг из Монголии [Вайнберг, Новгородова, 1976, табл. II, 36, 37, 50], явно продолжающих древние традиции.

Как бы ни решался вопрос о точной хронологии тамг из Цагаан-гола, у нас нет оснований относить их к тюркскому или более позднему времени. Отмеченное выше сходство тамг Юго-Западной Монголии, Средней Азии и Северного Причерноморья (121/122) вряд ли можно признать случайным; оно, несомненно, отражает родство племен (родов), их оставивших, а также, вероятно, и путь их расселения (передвижения).

В Северном Причерноморье знаки рассматриваемой нами серии называют сарматскими, так как они появляются там в период усиленной сарматизации Боспора (первые века нашей эры). На памятниках и предметах сарматской культуры подобные знаки присутствуют уже в III—I вв. до н.э. [Соломоник, 1959, с. 17]. В Средней Азии первые тамги рассматриваемого круга [Вайнберг, Новгородова, табл. II, 1-2, 7] появляются на монетах, чеканенных в подражание тетрадрахмам греко-бактрийских правителей Евтидема и Евкратида, которые датируются не позднее I в. до н.э. [Вайнберг, 1962, с. 125-132].

Исторические источники не засвидетельствовали для конца I тысячелетия до н.э. и первых веков нашей эры продвижения сколько-нибудь значительной группы племен из Северного Причерноморья через Среднюю Азию и Казахстан на восток. Неизвестно и о расселении их на восток из Средней Азии. Наоборот, античные источники, как и археологические материалы [Смирнов, 1954, с. 210], свидетельствуют о продвижении в последние века I тысячелетия до н.э. сарматских племен в западном направлении — из Заволжья в Северное Причерноморье. Что касается Средней Азии, то есть все основания связывать появление тамг на монетах II—I вв. до н.э. с приходом сюда скотоводческих (кочевых) иранских племен в эпоху падения Греко-Бактрийского царства. По данным письменных источников [История таджикского народа, 1963, с. 341 и сл.], в Средней Азии эти племена появились либо с востока, либо с севера (вероятнее всего из района за Сырдарьей).

Таким образом, можно прийти к выводу, что тамги «юечжей дома Чжаову» (еще раз замечу, что это название сохраняется за ними условно), встреченные в Юго-Западной Монголии, Средней Азии, Центральном Казахстане и Северном Причерноморье, показывают путь продвижения группы кочевых народов от Монгольского Алтая и Джунгарии через Казахстан и Среднюю Азию в Восточную Европу. Небезынтересно связать это продвижение племен с широким распространением в последние века до нашей эры и особенно в первые века нашей эры в Средней Азии и сарматских районах курганных захоронений в подбоях с южной ориентировкой погребенного (из района Западной Ферганы, Согда, Хорезма, Северного Прикаспия и далее на запад).[3]

Принадлежность сарматов, как и правителей Хорезма, Бухары и Согда, к иранской группе племен не оставляет сомнения в том, что племена группы «юечжи дома Чжаову» были иранскими. Цагаангольский комплекс тамг, как уже отмечалось, выделяется среди известных материалов Монголии. Он позволяет выдвинуть очень интересное предположение о наличии в юго-западных районах этой страны во второй половине I тысячелетия до н.э. группы иранских племен. Факт этот не должен вызывать удивления, так (122/123) как анализ тохарского и сакско-хотанского языков, письменные памятники которых найдены в Восточном Туркестане, привел исследователей к выводу, что они связаны по своему происхождению с восточноевропейским ареалом индоевропейских языков, от которых они отделились до V в. до н.э. [Абаев, 1965, с. 136-140]. «Большие юечжи» были тоже значительным иранским массивом, располагавшимся в III в. до н.э. также в Восточном Туркестане.