Мир по Тому Хэнксу

Том нашел новую семью: молодежную группу в соседней пресветерианской церкви. Возможно, оттого, что у отца не было крепких религиозных убеждений, Том был открыт для самых разных верований. В детстве его растили в католичестве, но первая мачеха была преданной мормонкой. Он часто общался с тетей (сестрой Бада, Мэри Браммет), принадлежавшей к церкви Назарянина или, как выражался Том, к «ультра-суперметодистам», а большинство его друзей в старших классах исповедовали иудаизм.

«Их не мотало туда-сюда в вопросах веры, они не несли всякую чушь. Единственная небольшая странность заключалась в том, что они всерьез не одобряли танцы… Ты обязан был признать Иисуса Христа своим спасителем. Ты обязан был вручить жизнь Христу. Тебе следовало принять Его в свое сердце. Мне было четырнадцать, и кое в чем я нуждался: не просто то, во что можно верить, не просто убеждения. Я нуждался в некой форме приятия, чтобы преодолеть одиночество, которое я тогда постоянно чувствовал. Мне хотелось принадлежать к группе… Я был молод и напуган, а весь мир был гребаный» [23].

Будучи подростком, только что обретшим веру, Том, естественно, немного перебарщивал, блистая своим неофитством. Его сестра Сандра сказала: «В нем было самодовольство, присущее пятнадцатилетним, словно он увидел свет, а мы, все остальные, пребывали во тьме» [24].

Церковь стала местом, где он нашел моральную опору и где впервые завел серьезные отношения с девушкой, но, самое главное, она стала ему втором домом, в котором он так нуждался. «Больше всего я хотел выбраться из дома. Дома мне было неуютно» [25].

Примерно в то же время Том полюбил кое-что в школе «Скайлайн-Хай»: драматический клуб. Он поучаствовал в школьной постановке «Дракулы», поскольку его приятель играл там главную роль; еще несколько друзей Тома занимались освещением и прочей технической частью. Его тут же сразили наповал энергия и сплоченность, которые он увидел на сцене. Сидя в зрительном зале, он думал: «Как так, почему я до сих пор этого не делаю?» [26]

Итак, Том стал ходить на пробы в разные пьесы и брать уроки у школьного учителя драмы Роули Фарнсуорта. Он обнаружил, что ему не просто нравится играть, у него это еще и хорошо получается! «Урок фактически вращался вокруг него, – рассказывал Фарнсуорт. – Все ждали, когда он выступит – с пантомимами, сольными номерами, дуэтами. Особенно хорошо у него получалась сцена из “Странной пары” Нила Саймона, где он играл недотепу» [27].

Хэнкс работал оформителем в постановке «Моя прекрасная леди», но вскоре понял, что ему хочется быть на сцене. Он получил роли в пьесе Уильяма Теннесси «Ночь игуаны» (водитель автобуса), в «Двенадцатой ночи» Уильяма Шекспира (выступил в качестве сэра Эндрю Эгьючика) и в мюзикле «Юг Тихого океана» (South Pacific; комическая роль Лютера Биллиса). В «Юге Тихого океана» у него был хитовый номер «Сладкая моя» (Honey Bun), где он переодевался в травяную юбку и лифчик из кокосовой скорлупы.

Том вспоминал: «Папа сидел в зале и приговаривал: “Как парнишка такое вытворяет?” Впервые я почувствовал, что он чем-то во мне восхищался, поскольку сам таким качеством не обладал» [28]. Выступление растопило лед между ними, но все же они не сблизились: «К тому времени, когда я стал делать что-то для него действительно потрясающее, было уже слишком поздно, чтобы мы относились друг к другу иначе, – сказал Том. – Между нами никогда не было подлинной сердечности».

В лучших традициях претенциозных подростков, требующих к себе внимания, Том Хэнкс пару лет писал свое имя как «Thom Hanks» [29]. Он подумывал, не перейти ли на «Thom Hanx», но решил, что это перебор.

Чтобы заработать деньги – и покинуть дом, – Том устроился носильщиком в отель Oakland Hilton. Надев униформу – красный блейзер и радужный галстук, – он тягал чемоданы три-четыре дня в неделю и считал свою работу идеальной: «Много от тебя не ждут, но надо шевелить мозгами. Идиотом быть нельзя. Обычно носильщика не замечают, это невидимый работник. Можно наблюдать за человеческим поведением, словно подглядываешь в замочную скважину» [30].

Ему довелось увидеть актера Сидни Пуатье, певца Гарри Белафонте, теннисистку Билли Джин Кинг, комика Слэппи Уайта (он раскритиковал то, как Том носит клюшки для гольфа, крикнув: «Ты их погнешь!» [31]), и Грегга Оллмана (своей тогдашней жене Шер он дал прозвище Тутс, и Том позаимствовал его для собственной подружки). Иногда в отеле размещали вьетнамских сирот, вывезенных самолетами с истерзанной войной родины.

Лучший день был, когда в местном шоу выступал Элвис Пресли: он и его окружение заняли сотню комнат. Том увидел Короля одним глазком в холле, набитом зеваками, и через несколько секунд охрана оттерла его с прохода. Он рассказывал: «Шторы в номере Элвиса были задернуты, но как минимум десять совершенно голых женщин мы выловили из бассейна» [32].