Мир Птаввов

— Может быть, это звучит несколько театрально, но факт остается фактом. 300 лет мирной жизни для всех. Когда-нибудь их назовут Золотым Веком. Никакого голода, войн, физических болезней, кроме старения… Абсолютно никаких умственных болезней даже по нашим строгим стандартам… Если по достижении 14 лет кто-то пытается использовать кулаки, мы говорим, что этот человек болен, и лечим его. Теперь все закончилось. Мир — слишком неустойчивое состояние для нас. А может, и для всего живого.

— Отсюда можно увидеть корабль?

— Да. Он как раз позади нас.

Стив скатился с кровати и подошел к иллюминатору. До корабля кзинтов было рукой подать. Он представлял собой огромный красный сфероид с уродливыми выступами, словно наугад разбросанными по корпусу. Луч разрезал его на две неравные части, словно топор перерубил яйцо. Стив не мог отвести глаз от внутренностей корабля, похожих на сотовую структуру.

— Вскоре люди начнут возвращаться, — сказал Джим. — Они будут напуганы. Кто-нибудь обязательно станет настаивать на необходимости вооружения кораблей на случай новых атак. Мне придется спорить с ними.

— Возможно, они подумают, что я сам болен. Может, так оно и есть. Но именно такая болезнь нам понадобится в ближайшее время, — Джим выглядел безнадежно несчастным. — Мы снова станем вооруженным обществом… А пока нужно предупредить Землю.

Уильям Тэнн Мост Бетельгейзе

Уж ты расскажи им, Альварес, поговори с ними, старик. Ты знаешь, как с такими говорить. А я, уж увольте, я специалист по связям с другой общественностью. Мне все равно, лишь бы они четко все уловили. Все до последнего со всеми акцентами и процентами и тому подобным, как оно есть.

Не нравится, и Бог с ними, пусть хоть треснут. Говори им прямо в лоб, лишь бы дошло. Скажи им все.

Пожалуй, ты мог бы начать с того дня, как в окрестностях Балтиморы приземлился инопланетный космический корабль. Теперь мне аж холодно становится, стоит только подумать, какими мы были наивными, а, Альварес? Раз, два, три, а они уже висят над Капитолием. Вот счастье-то подвалило, а!

Объясни, почему мы вдруг решили, что нам с ними повезло. Как все удалось сделать тайком, как даже фермер, который сообщил нам новости по телефону, был посажен, хоть в роскошную, но тюрьму. Особую. Как группа военной полиции отмахала добрых пять миль пешком, чтобы уже через несколько часов добраться до военной базы особого режима, как весь Конгресс был созван на секретное заседание, и как все это дело прошло мимо газетчиков.

О том, как пошли консультироваться к Троусону, моему старому профессору социологии, лишь только дело чуть-чуть прояснилось. Как он стоял, моргая перед всеми этими звездоносными лампасниками, а потом взял и выдал…

Сказал, что я смогу. И все дело пойдет только через меня.

Расскажи, как весь мой штат спецов был выдернут из-за рабочих столов в Нью-Йорке, где мы тихонько зарабатывали, каждый свой миллион. Как взвод спецназовцев из ФБР вытащил нас к самолетам, словно срочный груз, и отправил в Балтимору. Даже после того, как Троусон объяснил мне ситуацию, меня все равно еще долго колотило. Меня всегда колотит от всех этих правительственных тайных делишек! Хотя я не буду рассказывать тебе, насколько благодарен я был им потом.

Сам по себе корабль выглядел так, что от удивления я и глаза не успел выпучить, а тут первый из них уже вылезает! Хлюпает прямо на землю!

После того, как в воскресных приложениях к газетам художники столько лет пичкали нас сигарообразными силуэтами, этот пестрый, а-ля рококко, сфероид, выросший прямо на ячменном поле, штат Мэрилэнд, казался скорее не межзвездным кораблем, а огромным украшением к праздничному столу. Ничего, что хоть отчасти напоминало бы ракету.

— Вот вам и работенка, — профессор ткнул пальцем. — Вот эти двое инопланетян.

Они стояли себе на плоской металлической подножке, окруженные самыми высшими чинами, избранными или назначенными нашей республикой. Трехметровые, тонкие, зеленые стволы с широким основанием и острой верхушкой, да еще и одеты в тоненькие бело-розовые раковины. Два столба с глазами. Их качало туда-сюда, но в общем, они казались достаточно сильными, чтобы придушить взрослого мужчину. И этот огромный, как мокрая рана, рот, вечно показывающийся, стоит им только оторвать свое основание от металлической подножки…

— Улитки! — сказал я, — просто улитки!

— Или слизняки, — добавил Троусон. — Брюхоногие моллюски, уж это точно. Но Дик! — он ткнул пальцем туда, где у него на голове еще оставались клочки жестких седых волос, и добавил, — Их атавистические ракушечные оболочки будут постарее, чем наши волосы. В эволюционном смысле слова, я имею в виду. Они — более древняя и более разумная раса.

— Более разумная?

Он кивнул.

— Когда нашим инженерам стало невтерпеж, их очень вежливо пригласили осмотреть устройство корабля. Они вышли оттуда с отвисшими челюстями.

Я начал чувствовать себя неуютно, даже соскоблил лепесток лака с моих наманикюренных ногтей.

— Ну, это может показаться вполне естественным, профессор. Уж если они такие чужие, такие непохожие на нас…