Мир Путина. Россия и ее лидер глазами Запада

История партнерских отношений России и Сирии восходит к советским временам, когда отец Асада, Хафез аль-Асад, установил тесные связи с Кремлем. Хотя КГБ считал его ни кем иным, как «мелкобуржуазным шовинистом и эгоцентристом», Хафез аль-Асад был полезным «эгоцентристом» и партнером[527] . Шиитская семья Асада принадлежит к алавитскому меньшинству, которое правит страной, где большинство населения — сунниты. Когда младший Асад сменил отца, свой первый официальный визит в Москву в качестве президента он совершил в 2005 г., и Путин тепло его принял. На тот момент долг Сирии перед Россией составлял $13,5 млрд. Лидеры двух стран подписали Совместную декларацию о дальнейшем углублении отношений дружбы и сотрудничества, и Россия согласилась списать почти 75% долга Сирии. С 2007 по 2010 г. стоимость российских сделок с Сирией по торговле оружием увеличилась более чем в два раза и составила $4,7 млрд[528]. Сирия была надежным покупателем российского вооружения и одной из немногих стран в регионе, на которую Россия имела определенное влияние. Кроме того, единственная военно-морская база России за пределами бывшего Советского Союза и единственный тепловодный российский порт находятся в Тартусе на сирийском побережье Средиземного моря. В 2011 г. это был довольно обветшалый порт с минимальным количеством персонала.

Гражданская война в Сирии началась в 2011 г. Несколько оппозиционных групп сражались с войсками Асада — от «светской» Свободной сирийской армии до более религиозной «Джабхат ан-Нусры», которая в конечном итоге выразила преданность «Аль-Каиде». США при поддержке коалиции арабских государств инициировали военную интервенцию для оказания помощи повстанцам, не входящим в ИГ. В 2012 г. Обама предостерег сирийского лидера о недопустимости пересечения «критической черты» — применении химического оружия против собственного народа (именно это сделал отец Асада в Хаме в 1982 г.). Но в августе 2013 г. в западных СМИ появилась информация о газовой атаке зарином в мятежном пригороде Дамаска, которая привела к гибели более 1400 человек. МИД России опубликовал заявление, в котором говорилось, что «предполагаемая» газовая атака могла быть «инсценирована повстанцами»[529]. Администрация Обамы обсуждала возможность нанесения авиаударов, направленных против Асада, но в конечном итоге отказалась от таких действий.

Путин воспользовался возможностью, предоставленной очевидным исчезновением «критической черты», чтобы опубликовать в достаточно непривычном для него СМИ — The New York Times — статью с предостережением о том, что военный удар США по Сирии «спровоцирует еще большую волну терроризма», что «чревато полной разбалансировкой системы международного права и миропорядка». Вторя своей же речи, произнесенной в Мюнхене в 2007 г., Путин добавил: «В сознании миллионов людей на планете Америка все чаще воспринимается не как образец демократии, а как игрок, который делает ставку исключительно на грубую силу, сколачивая под конкретную ситуацию коалиции с лозунгом “кто не с нами — тот против нас”»[530] . И далее, позаимствовав спонтанную ремарку, однажды брошенную Джоном Керри, Путин предложил объединить усилия России и США по уничтожению сирийского химического арсенала. И эта совместная работа была успешной — до тех пор, пока Сирия снова не была обвинена в применении химического оружия против своего населения в апреле 2017 г. и Россия снова не наложила вето на резолюцию СБ ООН, осуждающую эти действия. Картина повторилась в 2018 г., когда правительство Асада предположительно применило химическое оружие в другом пригороде Дамаска.

Еще летом 2015 г. казалось, что войска Асада, несмотря на оказываемую им поддержку со стороны Корпуса Стражей Исламской революции, отступают — после войны, которая унесла более полумиллиона жизней. Миллионы беженцев бежали из Сирии в Европу, которая с трудом изыскивала возможности принять их всех. К тому времени Россия приняла решение вмешаться, чтобы гарантировать, что Асад останется у власти. Запад отвергал Путина после присоединения Крыма, и сирийская гражданская война предоставила России долгожданную возможность вновь заявить о себе и заставить Запад признать статус России как великой державы. Российская военная операция в Сирии стала не только крупнейшей зарубежной миссией Вооруженных сил РФ со времен Афганской войны. Она также представляет собой новый вид экспедиционных методов и способов ведения войны. Россия воюет в стране, с которой у нее нет общей границы, и война эта — преимущественно воздушная[531]. Это позволило российским военным провести обучение своих вооруженных сил и в боевых условиях испытать возможности войск и новой техники.