Мир с членистоногими

Казалось, что замок берут приступом. Стена была полуприкрыта мужчинами разного возраста, которые цеплялись за кирпичи руками, коленями, а некоторые даже небритыми подбородками. Я заметил, что кое-кто из них очень юн: их подбородка не касалась бритва, а молодые тела просто дышали энергией. Но таких было совсем немного, большинство уже покинуло средний возраст.

— В чем дело бабушка, — спросил я у стоявшей около телеги старушки, — не в себе они, что ли, чего им там надо?

— И… и, батенька, — протянула она былинным голосом, — да ты, видать, не отсюдовый. Ну, слушай: говорят в хоромах этих белокаменных… — старуха говорила так, будто жила еще во времена Змея Горыныча.

— Какие ж они белокаменные? Кирпич, да и тот от старости серый стал.

— А ты, молодец, не перебивай. Сказывают белокаменные, значит и есть белокаменные. Может, они изнутри известкой побелены, почем знать? Так вот, живет, говорят, в хоромах этих красна девица, да такая, какой солнечный лучик припомнить не может, и под Луной таких не было. Никто ее не видывал, да всякий о ней слыхивал. Вот и мечтают мужики увидеть ее. Уж сколько лет с утра до вечера силы свои богатырские тратят. Никому пока удачи не было. А у других и сил-то не осталось. Во-он видишь, мой дурень зубец обнял, седой бороды не стыдится. Солнце встает, и он встает, лишь к вечеру вертается. «Куда тебе, старый, — скажу ему, — с тебя труха уж сыплется». А он лишь вздохнет: «Да мне, бабка, хоть бы одним глазком посмотреть на красу такую, а там и помирать не жалко».

Сказала старуха и я задумался. Сколько жил, такое лишь в сказках читал, а тут на яву происходит. Как не попытать счастья, опыт у меня имеется, каждый отпуск группы в горы вожу. Тем более, институт всё равно куда-то исчез.

Подошел я к стене и попробовал использовать глубокую расселину и места, где порода давным-давно выкрошилась. Едва я остался босиком, мне это легко удалось.

Наверху сновало довольно много народу. В большинсте это были одиночки, но попадались и организованные бригады. Как видно, стена, это не главное препятствие. Я огляделся и увидел беспорядочное нагромождение из бесформенных глыб. Некоторые по величине превосходили пароход и попадались также правильные бетонные фигуры: кубы, пирамиды, конусы, цилиндры и даже эллипсоиды. Нижние фигуры уже частично погрузились в песок.

Терем стоял на вершине всего этого скопища, а его шпили задевали за облака. Промежутки между гигантскими булыжниками и бетонными блоками образовали сложный лабиринт, сквозь который предстояло пройти.

Я углубился внутрь, но через сотню шагов уже не знал, как выйти и решил идти вперед, раз выхода не было. Ещё через сотню шагов уже не ясно было, вперед я иду или назад. Так вот в чем трудность! Идти по дну кучи, под гигантскими обломками было легко, под ногами стелился ровный песок, а между ними всегда находилась щель, сквозь которую легко проходили плечи. Идти легко, но вокруг ничего не видно — петляй наугад. А если пробираться поверху, то не заблудишься, но зато карабкаться по каменным глыбам не стоит и пробовать, даже с моими альпинистскими навыками.

Так рассуждая, я продолжал шагать понизу. Навстречу мне пробирались друзья-соперники. Настроены они были доброжелательно и охотно делились опытом: не советовали идти туда, откуда они шли. Вначале я прислушивался к советам и менял направление. Но они пробирались мне навстречу из разных щелей и все советовали повернуть обратно. Тогда я решил искать дорогу сам.

Кругом было много стен и много потолков. Стены, другой раз, были расположены так, что их вполне можно было считать потолками. В некоторых местах они были влажными и поросли мхом. Ясно было, что бродить по песку между скал можно до бесконечности, к вершине так приблизиться невозможно.

Почти отчаявшись, я наткнулся на что-то, не похожее ни на стену, ни на потолок. Скорее всего, мне удалось найти каменный пол, неровный, шероховатый, с возвышения и впадинами. Нужно пытаться находить участки, которые наклонно уходят вверх, а там видно будет. Я стал подниматься и скоро заметил, что среди каменных глыб начал пропадать хаос. Наконец, они оказались точно пригнанными друг к другу, и к полудню я вышел на солнечный свет. Терем был совсем рядом. На одной из плит лежала кукла с перепутанными ногами. Ее тряпичное туловище было особенно жалким на ярком солнце.

Вдруг, в глубине мелькнула тень. Я бросился за ней, но она скрылась среди коридоров. Дальнюю стенку занимала ветхая дверь. Странная дверь, без замочной скважины. Я зажег спичку: нет, скважина есть, но она примостилась сбоку, и в ней торчал ключ. Он не поддавался. Тогда я обошел дверь через соседнюю нишу, миновал лабиринт вестибюлей и вошел в зал. Пахло пустотой.

В просторной комнате, прижавшись спиной к окну, стояла старуха. Луч солнца робко отражался от её темени. Единственная седая прядь волос опускалась на левое ухо. Выцветший кринолин еле держался на сухом теле, из прорехи выглядывал ржавый медный обруч. Ее слепые глаза смотрели мимо меня неподвижно. Она медленно подошла и коснулась моего лица.