Мир, в котором я теперь живу (СИ)

Вообще-то жители Индии в большинстве своем были малорослым народом, что особенно бросалось в глаза на фоне высоких чужеземных захватчиков. И первое, чем удивил неистового варвара гордый индийский царь – это своим ростом. Он оказался не просто высоким – а одного роста с ним. Могучая стать, смуглая кожа, жгучие глаза с настолько темной радужкой, что она сливалась со зрачком – даже темнее, чем у его друга. И в глазах этих светились сила и непримиримость дикого зверя, но лишь до тех пор, пока они не встретились с глазами царя победителей. А потом что-то дрогнуло в них, и непримиримость сменилась неверием, безграничным удивлением.

- Ты точно настоящий? – заметно смутившись, перевел толмач.

В своей обычной манере повелитель склонил голову к плечу, при этом, в грозовых глазах плясали черти:

- Хочешь пощупать? – тут уж толмач смутился окончательно.

Впрочем, смутился не только толмач – индийский царь тоже как-то… растерялся. Неистовый варвар какое-то время полюбовался на эту картину, после чего спросил:

- Скажи мне, царственный брат мой, что я могу сделать для тебя? Чего ты хочешь?

- Я хочу… чтобы со мной обращались по-царски, - помолчав, ответил индиец, и взгляд его снова стал угрюмым – в нем даже что-то вроде вызова появилось.

Повелитель слегка изогнул безупречную бровь:

- Что-то я не совсем тебя понимаю. Не мог бы ты уточнить, что сейчас имеешь в виду?

Его собеседник отвел глаза:

- Я наслышан о ваших обычаях. И знаю, что у вас принято покрывать побежденных врагов. Но я все же царь – и негоже мне ложиться под твоих воинов. Поэтому у меня к тебе будет только одна просьба: если такова моя судьба – сделай это сам.

Давно неистового варвара никто не повергал в такой шок. Ну, братцы лакедемоняне, ваша слава даже сюда докатилась! Спасибо вам большое за это, теперь ваши дурные манеры всем эллинам приписывают. Он крепился из последних сил, но, в конце концов, не выдержал – запрокинул голову и захохотал. А отсмеявшись, покачал головой:

- Боюсь, царственный брат мой, при всем моем уважении к тебе – помрешь ты девственником в этом смысле …

И еще царь победителей подумал, что этого сильного и храброго – теперь точно наградит по заслугам…

… Друг царя никогда прежде не видел его серьезного выдержанного брата в таком волнении, в такой тревоге.

- Боги, что же делать, что же делать теперь? – повторял он, как заведенный, нервно расхаживая по комнате и разве что, руки не заламывая.

- Да что случилось-то? – не выдержал друг.

Брат повелителя остановился и в упор посмотрел на своего собеседника:

- Не понимаешь? Он совершил ошибку, пощадив и наградив побежденного врага, и из-за этого – следующую битву мы проиграем.

Смоляные брови друга гневно сошлись на переносице:

- Уж не обвиняешь ли ты его в слабости?

- В слабости? Боги меня упаси! Слабость и он – вещи несовместимые. Просто на этот раз в нем возобладал не царь, не полководец – а человек. Наконец-то наш царь поступил по велению сердца, позволил себе расслабиться, и ты не представляешь, как я рад за него. Но это не отменяет возникшую проблему. Единственный выход для нас сейчас – уговорить его повернуть обратно, что само по себе нереально…

Друг царя задумался:

- Ну… если войско откажется следовать дальше – никуда он не денется.

- Войско? Ты сам себя услышал? Да парни скорее умрут, чем пойдут на то, чтобы выглядеть в его глазах трусами и слабаками. Хотя… пожалуй, ты прав. Есть один вариант. Войско совершенно точно откажется следовать дальше, если распустить среди парней слух, что жрецы предсказали нашему царю смерть в ближайшем бою.

- Это будет… жестоко.

Брат повелителя не возражал:

- Жестоко, с этим я не спорю. Тогда придумай другой план.

- Ладно. Но как ты собираешься это провернуть?

- Есть у меня один знакомый жрец. В каких богов он верил раньше, понятия не имею. Но с некоторых пор для него не существует других богов, кроме нашего царя. И если убедить этого жреца в том, что так нужно для спасения его божества – он пойдет на что угодно, вплоть до клятвопреступления…

… Повелитель смотрел во все глаза на свое вэбунотовавшееся войско. Смотрел – как будто в первый раз увидел их всех. Мужчины, наплевавшие на самих себя – зрелище не для слабонервных. Только сейчас он заметил, как же они вымотались, как устали, как заметил и другое – что взбунтовались его орлы не поэтому. Они сознательно пошли на то, чтобы выглядеть трусами и слабаками в глазах любимого вождя, и несчастнее лиц неистовый варвар в жизни своей не видел. Душа повелителя рвалась на части от этого зрелища, правда, заметить это можно было, лишь заглянув ему в глаза – в самую глубину, но на такое мало кто отваживался. Глядя на них тогда, он дал себе слово, что не просто отведет их в мирную жизнь, а отведет – кратчайшим путем…