Мир выживших

Внезапно все принужденное легкомыслие исчезло из глаз Хелен Блэкмор. Она крепко обняла мужа, прижав лицо к его груди, вцепившись в Дэна обеими руками. Он чувствовал, как влага сочится по волосам на груди.

— Если бы с тобой что-то случилось…

Она тихо бормотала слова, и они отдавались в его грудной клетке.

— Дэн, это бы и со мной случилось тоже. Если бы какая-то моя часть осталась на некоторое время, ходила и говорила с людьми, это была бы просто оболочка.

— Я так не думаю, дорогая, — сказал Блэкмор, поглаживая ее волосы. — Послушай, если бы все бесконечно носили траур по усопшим, мир превратился бы в колоссальное похоронное бюро. Я бы хотел, чтобы ты снова вышла замуж и была счастлива.

— На самом деле ты так не думаешь.

— Что ж, я…

— Все в порядке, большинство людей ожидает, что ты это скажешь — даже подумаешь и почувствуешь. Но ты и я, Дэн — нам не надо думать шаблонами. Не надо. Ведь то, что у нас есть, очень редко встречается.

Внезапно она насторожилась и отстранилась от его груди. Он не ошибался по поводу влаги. Ее глаза казались маленькими озерами, вертикально повисшими по обе стороны лица. Его охватил безумный страх, что вся эта вода может внезапно иссохнуть, и он быстро предотвратил катастрофу, смахнув влагу, очень нежно, своим большим пальцем. Она инстинктивно прикрыла глаза, дав ему возможность в десятитысячный раз полюбоваться нежной кожей век, испещренной тончайшими прожилками.

Наконец она смогла улыбнуться.

— Дэн, если курение тебе поможет, мне потребуется всего лишь минута, чтобы принести тебе этот табак. Ты можешь взять его сам, но мне бы хотелось самой рассказать хорошие новости Роджеру. И Филиппу тоже, конечно.

— Что ж, хорошо, — сказал он, — Но не уходи надолго, и, пожалуйста, возвращайся одна. Не то, чтобы их беспокойство ничего для меня не значит. Я чертовски сильно пострадал, и если бы он быстро не наложил жгут…

Он посмотрел вниз и топнул укушенной ногой.

— Кажется, теперь кровоток там хороший, — сказал он. — Когда Филипп снял жгут? Не позднее, чем через сорок пять минут, я полагаю. Я слышал, немного рискованно оставлять его более чем на полчаса.

— Мы оба пришли, чтобы посмотреть, как ты, примерно через двадцать минут, — ответила Хелен. — Филипп чувствовал, что тебе потребуется, по крайней мере, столько времени, чтобы заснуть; а если бы мы понадобились тебе, ты воспользовался бы коммуникатором, как он тебе и говорил. Ты спал, но беспокойно метался и стонал, когда мы заглянули. Филипп немного ослабил узел и вытащил деревянную щепку, которую он использовал, чтобы стянуть его. Примерно через час он полностью снял жгут.

— Это тоже рискованно, — сказал Блэкмор. — Но, полагаю, он считал, что если начнется гангрена, у меня вообще не будет шансов, и ему пришлось уравновесить эти риски.

— Пожалуйста, не надо! — воскликнула Хелен. — Я не хочу об этом думать. Это закончилось. Я принесу тебе табак.

Прежде чем она прошла через входную панель, расположенную прямо напротив его койки, Блэкмор сказал:

— Сейчас же возвращайся — одна. Я просто хочу тихонько посидеть здесь еще примерно пятнадцать минут, обняв тебя.

— Мне не нравится, когда табачный дым меня окружает, я говорила тебе это уже много раз, — ответила Хелен. — Но сейчас… это будет божественно.

Он сел на койку, как только панель закрылась, но не потому, что ошибся в том, насколько восстановил свои силы, а просто потому, что после сильной неопределенности и напряжения было более естественно сидеть, чем стоять. Кроме того, ему было нечего делать, пока она не вернется; казалось, просто гораздо легче сидеть, положив руки на колени, не отрывая взгляда от панели, ожидая, пока она снова откроется.

Проблема была в том, что она не открывалась так долго, что он забеспокоился и снова встал. Что могло задержать Хелен? И Фаран, и Роджер, определенно, нетерпеливо ждали ее возвращения с хорошими или плохими новостями, и вряд ли находились далеко от отсека. Дэна немного удивило, что Фаран не пришел с Хелен, когда он проснулся, что при пробуждении он увидел только лицо жены. Но это можно было объяснить ее убеждением, что он вскоре откроет глаза, и решением остаться наедине с ним, когда это случится.

Но, определенно, Фаран, Гильда и Роджер находились снаружи, возможно, в конце коридора. Тогда почему ей потребовалось так много времени, чтобы забрать табак у Роджера?

Казалось, минуты тянулись, превращаясь в часы. Возможно, прошло не более пяти минут, но как он мог быть в этом уверен? Он потерял чувство времени. Кроме того, по сравнении с тремя минутами пять — это слишком много. Теперь он сожалел, что вообще заговорил о табаке. Он совсем не был важен.