Мир задом наперёд

Они долго о чём-то говорили. В те удивительные времена самые важные решения принимались на кухне. Кухня – святая святых советского человека. Маленькая комнатка – зал суда, где выносили вердикты коллегам и родственникам, здесь же принимали судьбоносные решения, клеймили систему, ругали что-то запретное. А запретов было не мало. Здесь впервые я услышала слово – нарколог. Оно поразило меня. Как я поняла, нарколог – это врач, который лечит всех чеканутых. Вот это да… Разве их можно вылечить? Такой человек – взаправдашний волшебник. Творит настоящие чудеса. Значит, волшебники в жизни есть. Нарколог – живое тому доказательство. Мысли о нём не давали спать. Хотелось увидеть загадочного доктора. Как он выглядит? Добрый он или злой? И почему папе нужно лечиться? Наверное, из-за того случая в парке.

Как-то осенью мы с ним собирали листья, потом вкладывали их между страницами старой книги, и там они высыхали. Папа называл это красивым словом – гербарий. Мы запоминали название дерева, на котором эти листья росли. По дороге из парка я показала на огромный клён: таких листьев у нас нет. Папа, не совсем трезвый, долго не раздумывал. Он взлетел на дерево, словно кошка. Залезть на него даже по лестнице дело не из лёгких, но, чтобы так… Через несколько минут он почти на самой верхушке. Сердце у меня замерло и, казалось, уже никогда не застучит. Первый настоящий шок. Своей выходкой папа привлёк внимание прохожих и милиции. Набрав букет, с той же проворностью спустился вниз. Милиции объяснил – рвал листья для дочки. Его деликатно попросили больше так не делать. На том и разошлись, никаких нарушений нет. Но скорость, с которой он взлетел на дерево и прыгал по веткам, показалась какой-то странной.

Встречаться со злом мне пока не приходилось. Оно обходило стороной. С несправедливостью – тоже. Пока ты с ними не столкнулся, их просто нет в твоей жизни. Со страхом тоже не знакома. Но жизнь только начинается.

Вечерами мы с Максимом говорили о будущем. Кем станем, когда вырастим:

– Я лётчиком буду, – с гордостью заявил друг.

– Может, не надо? – пытаюсь отговорить.

– Почему?

– Они пьют много. Здоровье нужно крепкое.

– Откуда ты знаешь? – удивлялся Максим, и я рассказывала истории про лётчиков, которые слышала от родителей.

– Я такого не знал, – расстроился друг. – Придётся выбрать другую профессию. Когда вырасту, пить не буду и работать там, где не пьют.

Максим рос без отца. Мать – воспитанная, скромная молодая женщина. Достойного мужчину пока не встретила. А тот, с которым встречалась, сморщенный и похож на пьяницу. Всегда навеселе, не слишком молодой и слишком разговорчивый. Не матерился. По деревьям не лазил, листья не сушил, ничем особо не увлекался и Максиму время не уделял. Значит – обычный. Бабушка называла его БУ (бывший в употреблении).

– Я, когда вырасту, стану дирижёром, – делилась с другом. – Буду управлять музыкой.

– Это как? – недоумевал Максим.

– Представь: ты стоишь перед оркестром. Это такое место, где много людей с разными музыкальными инструментами, и ты машешь перед ними палочкой. А они понимают тебя без слов. Звучит прекрасная музыка. Дирижёр – это начальник оркестра. Он главный.

– Покажешь? – попросил Максим.

– Конечно, – уверенности мне не занимать. – Давай вон ту палочку, она подойдёт.

Друг протянул удочку из детского рыболовного набора. Приняв соответствующую позу и придав лицу чуть отстранённое сосредоточенное выражение, я принялась изображать дирижёра. Максим внимательно наблюдал. Оркестр звучал слаженно. Рука с удочкой мелькала с невообразимой скоростью. Вторая рука дополняла её, делая паузы и акценты в нужных местах. От бурной деятельности на лбу выступил пот. Иногда я замирала.

– Здесь тишина, обрати внимание, – поясняла другу. – Я не машу, и музыка не звучит. Это – пауза.

Концерт получился на славу. При этом в комнате стояла полная тишина.

– Да, – протянул Максим, – у тебя хорошо получается. Главное, не бросай. Так, как ты машешь, талант нужен. Я так не смогу.

– Я учусь, – в моих глазах восторг. – Как только вижу оркестр и дирижёра, становлюсь перед телевизором и повторяю все движения.

Тему будущих профессий оставили в покое и затронули загадочную тему веры.

– Ты веришь в Бога? – спросила я.

– Не знаю, – ответил Макс. –Никогда о нём не слышал.

– Папа верит, – открыла я секрет. – Но не хочет о нём говорить. Сказал только – Бог всё видит. И всех. Представляешь? Вот мы сидим с тобой, а он нас видит. Откуда? Как?

– Может, шпион? – предположил друг. – Японский! Имя короткое, необычное.

– Нет. Папа как – то говорил, он добрый. А ты чёрта видел? – не унималась я.

–Нет. А это кто?

– Не знаю. Но черти злые. Они людей мучают. Особенно мучают тех, кто пьёт. Иногда по ночам. Папу, когда поздно домой возвращается, мама спрашивает строго: «Где тебя черти носили»? А он даже не ругается, еле на ногах стоит, уставший, измотанный. Видать, здорово они его потрепали. Говорю тебе, они сильно людей вымучивают.

– Да… – задумчиво протянул Макс. – Сколько всего необычного. Какие тут игрушки. Дело серьёзное. Нужно думать, как жить дальше.