Миракулум 2 (СИ)

Первосвященник, облаченный в белую рясу, взял ладонь Эльконна и мою, соединил в своих руках вместе и начал говорить, - зычно и громко, дабы услышали все. У вассала кисть тряслась мелкой дрожью, как будто в его пальцах была змея, а не моя рука.

- Перед лицом трех всевышних Богов Земли, - Ветра Жизни, Моря Любви, Огня Исцеления, я, служитель их храмов, призван двумя любящими сердцами для заключения между ними союза...

Я оглянулась, и бросила взгляд по людям. Никого в этой толпе не было, и ничего не происходило, а слова Лаата все звучали, подбираясь к тому, чтобы привести свой приговор в исполнение. Где Аверс?! Опять наряды, люди, золото, роскошь, - вереница, стена из недругов... где Аверс? Начиная цепенеть от ужаса, что речь первосвященника завершалась, и вот-вот уже должно было прозвучать роковое "...перед свидетелями и перед Богами, я провозглашаю вас...", я подняла на Лаата глаза, и он на миг сбился. Я не знаю, каким было мое лицо, но он замолк, и стал серым. Несколько вдохов, и голос читал заученный текст дальше. Всего три слова ушли к сводам залы, как все, даже легкий шум от гостей, прервалось в тишину... все замерло, но второе содрогание стен и пола доказало, что это не игра воображения. И легкий гул проник в воздух. Это были шаги, - невероятные, тяжелые, мистические своим проникновенным звуком и ударом об камень.

Все замерло, когда в проеме высоких дверей, из сумрака длинного коридора вырисовался столь же черный силуэт. Человек был соткан из полусвета и полутьмы, - белое лицо и белые кисти рук были резными и плавными, черты лица не двигались, но казалось, что от них исходит сила измены и миража. Лик бога, обрамленный призрачным черным туманом.

Силуэт ступил в залу, и мрак выполз за ним длинным черным плащом. Позади него шествовал другой человек, чье лицо, обратно, было закрыто от глаз капюшоном, и на руках он нес длинный лоскут ткани, чьи края волнами касались пола и язычками облизывали плиты.

- Какая честь, - насмешливо и гулко ударил по всем голос Алхимика, - увидеть лицом к лицу того, кто смеет чернить мое имя...

И каждый его шаг был медленным и выдержанным, будто он не подходил, а подкрадывался к нам, а толпа шарахалась в сторону. Лаат стал мертвенно зеленоватым, а на лбу выступили крупные градины пота, как и у Эльконна. Вассал вообще был готов снова потерять сознание, но какая-то сила удерживала их разум не только от провала, но и от помутнения. То, что читалось на их лицах, говорило само за себя, - они не только ясно понимают, кто перед ними, но и не могут закрыть глаза, настолько Змеиный Алхимик сковал волю и ум. Я легко освободила свою руку из обездвиженного капкана, и развернулась полностью к долгожданному гостю.

- Мнимая сила света... мнимая святость... жалкая ничтожная пыль, смеющая сжигать на кострах своего правосудия подлинных людей...

Миракулум приближался, и его голос стал и в меня проникать с трепетом. Он не был в своем истинном облике, он был в облике самого духа зла...

- Я здесь, чтобы вы увидели то, что считали истинной... то, во что вы верите, как в своих богов. Я здесь. И я пришел забрать ту, которую выбрал единственной на своем пути...

И он, остановившись в нескольких шагах, величественно протянул ко мне руку. Второй человек появился рядом, и передо мной развернулась такая же черная мантия с глубоким капюшоном, как у него. Я скинула саван, сорвала с шеи украшение и подставила плечи, склонив себя так низко, как подобает склоняться преданному послушнику перед всевластным взором владыки. Ткань легла мне на спину, голову накрыл капюшон, и легкое прикосновение к щеке ладони Аверса, заставило меня вздрогнуть от счастья.

- Не опускай головы, Рыс.

Он взял меня за руку, и мы оба равно отошли за спину человеку, или не человеку, способному остановить все в этом мире. Миракулум чуть повернулся, его рука зажала что-то в воздухе, прямо у собственного лица, и когда ладонь распрямилась, на ней была пустота. Он хищно улыбнулся, дунул, и общий вскрик метнулся по зале... Кто-то из вельмож сразу схватились за шеи, кто-то лишь пошатнулся. Женщины завизжали, стали оседать на пол.

- Мы можем идти. - И Аверс стал уходить, не разворачиваясь лицом к выходу.

Я тоже попятилась. По коридору мы уже пошли нормально. Оружейник не отпускал моей руки, а я не могла поверить в произошедшее. То, что там вершилось, было страшным!

Из палат мы вышли прямо к карете. Аверс открыл мне дверь, и мы сели внутрь. Это был не побег, это был неторопливый отъезд из крепости людей, которых уже ничто не держало, ни чей приказ или цепи. Через несколько мгновений, в карету сел и Алхимик.

- Трогай. - Буднично приказал он, и слуга наверху стеганул лошадей.