МирЭМ

Сема рос спокойным мальчиком, в отличии от крикливых дочерей. Да и беременность прошла легкой и незаметной, на одном дыхании. С такой беременностью, она бы еще родила двух мальчиков. И тогда бы уравнялись ее дети по три дочери и три сына… Но не от Влада… Поставив в этом щепетильном вопросе для себя строгий запрет, она контролировала ситуацию, напрочь уберегаясь от зачатия. Ничего не испытывая к своему мужу, ей с натягом приходилось создавать видимость на относительно ровное отношение к нему, чем усиление вызывала с его стороны недоверие к себе.

– Ты какая-то другая стала, я же вижу! – оговаривал он ее невольно, высматривая в Маруськиных карих глазах – измену. – Не целуешь меня, не говоришь – любимый!

– А какой я должна быть, Влад? Если ты не хочешь взяться за голову и начать работать. Дети, по-твоему, святым духом питаются? – петляла она, делая упор на текущие финансовые затруднения.

– Они питаются на детское пособие. Я лично мотался, собирал для тебя необходимые справки! – моргал он глазами на загорелом лице, потягивая лениво шеей.

– Детское пособие на детей, а значит ты с этого дня не ешь, ты не ребенок, – придиралась Маруся к словам, отсутствующе сжимая губы, затягивая потуже длинные волосы в хвост.

– Ну… ну! Я всегда даю тебе деньги, когда они есть! Дай мне последний шанс, Марусечка. Я, кажется, знаю, где нужно копать! – удерживал он Маруськино внимание.

«Господи! Я, я!» – взмолилась она про себя, нахмурившись. – Как хочешь, но на следующей неделе выходи работать, хоть куда!

– Не вопрос! Уважь меня этой ночью, и я полечу конем! – намекнул он ей на семейное ложе, лоснясь от удовольствия.

Маруся, спасовав опустила перед ним плечи, показывая телом, что как ни крути, ей придется уступить ему. И не издавая ни звука, она поддалась поцеловать себя, отправляясь потом заниматься детьми.

37

Уже не звенели жаворонки и ласточки с раздвоенным хвостиком отпели свою заздравную песню, в спешке покидая насиженные гнезда в неизвестном направлении. Загудел ветер поднимая опавшие желтые листья, расчищая для себя ветровые дороги.

Марта с Денисом собрались в торговый центр и позвали с собою Марусю. – Спасибо, что предложили, как мне очень надо, – подтвердила Маруся. – Дети повырастали за лето. Соне обувку надо, да Янке и Аринке нужны тетради, ручки.

– На сборы пятнадцать минут, – скомандовала Марта.

– Хорошо! – полетела Маруська собираться. Денег у нее было в обрез, на самое необходимое, но она обязательно перекрутится. Что-то купит сейчас, что-то потом. С годами ее мозг натренировался думать наперед.

Денис погрузил в багажник автомобиля прогулочную коляску. Сему в люльку, Соню в кресло, а сама Маруська примостилась с ними, бочком. Немного тесновато, но ничего… На машине до Липецка сорок минут, на автобусе, который редко ходит, почти час, а пешком весь день. В торговом центре они разошлись по разным сторонкам. Маруся обходила детские отделы, а Марта с Денисом по своим предпочтениям.

Несмотря на то, что наметанный Маруськин глаз позволил ей быстро сделать покупки, Соня все же устала ходить с ней из одного отдела в другой и заныла, что у нее болят ножки. Покинув торговый центр, она условилась с Мартой, что подождут их у входа. Следом за Соней закапризничал Сема. Взяв его на руки, она прямо перед собой в пределах тридцати метров увидела Женю. Он смотрел на нее неподвижно, не отрываясь… Их глаза столкнулись. Маруся застыла забывшись, приковываясь к выразительному взгляду любимого мужчины, с естественной, роскошной, цвета спелой пшеницы бородой, которая ему так шла. Возмужавший за год Женя, излучал опыт пережитого времени, взвешенность и уверенность в своем профессиональном выборе. Она увидела в нем взаимность чувств… И через расстояние, которое отныне между ними и не существовало, ей предельно передалась его любовь… Когда Женя исчез из зоны видимости, Маруся с усилием вернулась в рассудок, оставаясь сердцем и умом принадлежать ему. Ветер всклокочил ей волосы, и зачесал челку назад.

– Заждались нас? Ты чего тут стоишь такая? О чем мечтаешь? – обратилась подошедшая к ней Марта, соображая, «что с ней?» – А мы Сонечке купили красивое платьице. Держи от нас!

– Спасибо. У тебя в сумочке Семкина бутылочка, – задумчиво пробормотала Маруся, держащая на руках сыночка.

– Ах, да, бутылочка у меня. Держи!

– Вы готовы? – подошел Денис, – грузимся. – У меня еще ночное дежурство.

38

Сосущая тоска сытно зажила в Маруськиной хате. Хозяйничала по ночам, роняя на пол тарелки и ложки, а днем пряталась на чердаке добротной, но состарившейся усадьбы. Усаживалось солнце за горизонт сиреневыми отливами, розовея у кромки запада. И бледно-розовые тучи повисли взбитыми сливками над крышей дома, обещая ветренную неделю.

Встретивший ее на пороге Влад, разошелся шальным ударом:

– Твоя бабка меня прокляла, чтобы я сдох в этих ямах!

– Не говори так про мою бабушку. Святой человек! – вступилась Маруся за свою любимую прародительницу.

– Ага, вы все святые бабы – ведьмы! – вырвалось у него наглым апломбом.