Мировая борьба. Англосаксы против планеты

Разумеется, географически и Франция, и Германия суть континентальные страны; однако с геополитической точки зрения полноценными континенталами они перестали быть с появлением в XVIII в. сокрушившей шведов Российской империи. С появлением такого евразийского гиганта, за плечами и на плечах которого лежал континент, континентально-имперская интеграция Европы стала невозможной: «с появлением России (петровской. – А.Ф.) Карл Великий стал уже невозможен» – так афористически сформулировал эту мысль Ф. Тютчев. Действительно, после Петра Великого Фридрих, Наполеон, Вильгельм, Адольф могли быть великими только на относительно короткие исторические промежутки времени, халифами на час. С появлением империи-континента России стало ясно: сухопутные европейские державы суть всего лишь полуостровные – полуостровной характер Европы на фоне имперской России стал вполне очевиден. Или, если эти державы считать континентальными, то Россию в силу её евразийскости следует считать гиперконтинентальной. В любом случае разнопорядковость в «массе пространства» очевидна. Именно она не позволяла создание устойчивого континентального союза, поскольку это был бы изначально (со всеми вытекающими последствиями) неравный союз континента и полуострова (или иначе, гиперконтинента, омываемого тремя океанами, и просто континента).

Гиперконтинентальное евразийское «количество» превращалось в геоисторическое качество: ни одна «континентальная» держава принадлежащего Евразии полуострова (части света) «Европа» не могла реально соперничать с гиперконтинентальной державой евразийского масштаба, будь то Россия или СССР. Союз между полуостровным континенталом и континенталом евразийским был рискованным и опасным предприятием для первого: при прочих равных Россия легко могла превзойти или поглотить его. Это очень хорошо понимали Наполеон в начале XIX в. и немцы (Т. Бетман-Гольвег, а затем Гитлер) в начале ХХ в. Так 7 июля 1914 г. канцлер Бетман-Гольвег заявил: «Будущее за Россией, она растёт и надвигается на нас как кошмар». В «Mein Kampf» Гитлер писал: «Никогда не миритесь с существованием двух континентальных держав в Европе! В любой попытке на границах Германии создать вторую военную державу или даже только государство, способное впоследствии стать крупной державой, вы должны видеть прямое нападение на Германию». Под «второй военной державой» Гитлер имел в виду, конечно же, Россию/СССР. Но он опоздал: к моменту его прихода к власти СССР уже был крупной военной державой, потенциально более сильной, чем Третий рейх в 1933 г.

Показательно, что похожие на гитлеровские слова, только не о Европе, а о Евразии в целом скажет в конце ХХ в. Зб. Бжезинский. США, заметил Long Zbig, имея в виду, как и Гитлер, Россию, не должны терпеть в Евразии никакого государства, способного установить господство на значительной части континента и таким образом бросить вызов США. Ну что же, совпадение симптоматичное.

Гиперконтинентальный характер России – Евразии с выходом к трём океанам (выход к четвёртому, Индийскому, не случайно был постоянным кошмаром для англичан и американцев) превращал Россию в квазиморскую, квазиокеаническую державу. Это качество ещё более усилилось после того как в конце XIX в. в России была построена трансконтинентальная железная дорога, соединившая Питер с Владивостоком и превратившая гиперконтинентальность в трансконтинентальность. Это была уже совсем прямая и явная угроза господству англосаксов на морях – как и немецкая железная дорога Берлин – Багдад, которая, кстати, легко соединялась с русской евразийской магистралью.