Мировая история и социальный интеллект

В завершении статьи Фукуяма опровергает мнение, что идеология –

лишь прикрытие для великодержавных интересов, которые и являются

часто истинным источником конфликтов между нациями; что конфликты

органически присущи международной системе, поэтому чтобы оценить

их перспективы нужно смотреть на форму системы (является они

биполярной или многополярной), а не на идеологическую сущность

режимов. Он убежден, что после окончательного краха коммунизма в

Советском Союзе и Китае мир не вернется к империалистической

политике девятнадцатого столетия – Германия и Франция не

возобновят прежнее противостояние, а на границе между

Соединенными Штатами и Канадой не будут воздвигнуты укрепления,

ибо имперская политика и территориальные захваты, по крайней мере

в западном мире, более нелегитимны (см. Раздел IV).

Спустя несколько лет Френсис Фукуяма развил и уточнил

первоначально представленную в статье идею конца истории в своей

книге “Конец истории и последний человек”, впервые опубликованной в

1992 году. В самом начале книги Фукуяма обозначает ее цель и

окончательный итог следующим образом: “Хотя данная книга

наполнена последними мировыми событиями, тема ее возвращает нас

к очень старому вопросу: действительно ли в конце двадцатого

столетия имеет смысл опять говорить о логически последовательной

Истории человечества, которая в конечном счете приведет большую

часть человечества к либеральной демократии? Ответ, к которому я

пришел, утвердительный по двум различным причинам. Одна из них

относится к экономике, другая – к тому, что называется «борьбой за

признание»” (Ф. Фукуяма. Конец истории и последний человек. Вместо

предисловия. 1992).

Для Фукуямы принципиально важно не просто открытие исторического

закона, по которому эволюционирует идеологическое сознание и форма

общественно-политического устройства запанного мира, но именно

создание универсальной истории человечества, охватывающей все

народы и континенты; задачу которую ранее пытались решить Гегель и

Маркс. По его мнению, универсализм, направление и

последовательность истории придает наука. Знание по своей природе

кумулятивно, вследствие чего оно создает определенную

последовательность исторических трансформаций. Во-первых, научные

открытия позволяют, осуществившему их народу, создавать более

современные виды вооружений и диктовать свои условия другим, те же

в ответ так же вынуждены заниматься наукой и развитием

промышленности (так называемая, «оборонная модернизация»); кроме

этого, для безопасности необходимы: сильная центральная власть,

которая разрывает прежние социальные связи – религиозные и

семейные, а так же создание массовой армии, которое способствует

расширению прав среди населения. Во-вторых, наука способствует

экономическому развитию, разделению труда и, порождающую

экономическую мобильность, урбанизацию, в результате чего

появляются новые формы бюрократии и новые социальные

организации – министерства, частные корпорации, профсоюзы (Часть

вторая. 6). Что важно: последовательное развитие истории невозможно

обратить вспять (как того когда-то при жизни желал Руссо, а сегодня

наиболее радикально настроенные пацифисты и экологи). Так как, с

одной стороны, развитие науки определяется неустранимым желанием

людей потреблять экономические блага и жить в безопасности, а с

другой – невозможно запретить или утратить открытый Бэконом и

Декартом научный метод, который даже при потере значительного

массива знаний позволит восстановить последний (Часть вторая. 6) .

Таким образом, научные открытия, передовые технологии и

рациональная организация труда гомогенизируют мир (Часть вторая.

10). И если вдруг остановится процесс экономической гомогенизации,

разрушающий старые социальные связи и культуру, то окажется под

угрозой и гомогенизация мира (Часть четвертая. 22)

Однако развития науки и технологии, придающих истории

универсальность и направленность, недостаточно: ведь технологически

развитое капиталистическое общество может быть и недемократичным,

например, Япония времен Мэйдзи, имперская Германия или

сегодняшние Сингапур и Таиланд. Экономическая трактовка неполна и

неудовлетворительна; она не способна объяснить, почему люди

становятся приверженцами демократии. По этой причине Фукуяма

переключает свое внимание на человека, пытаясь отыскать причины

исторических изменений (эволюции идеологий и общественно-

исторических форм правления) в его природе. Он погружается в

политическую философию прошлого и анализирует прежние концепции

человека и их связь с теориями правления.

У Гоббса человек прежде всего стремится к удовлетворению своих

потребностей в пище и крове, а так же самосохранении, а иногда

гордости и тщеславия, которыми он готов пожертвовать ради первых.

Сходного мнения придерживался и Локк, который, правда, к первичным

потребностям – потребности в еде, крыше над головой и безопасности

– добавлял и страсть к накопительству разнообразных экономических

благ. Фукуяма отказывается от такого взгляда на человеческую

природу, солидаризуясь с Платоном и Гегелем. Первый из них в своей

“Республике” отмечал, что у человеческой души есть три части: