Мировой беспорядок

Американская внешняя политика здесь сводилась к деликатному балансированию. США делали все возможное, чтобы не допустить превращения трений между двумя странами в открытую войну. Вдобавок Америка поощряла развитие и укрепление двусторонних отношений и проявляла чрезвычайную дипломатическую активность, когда возникала угроза военного конфликта. (Я участвовал в одной из миссий в мае 1990 года, Роберт Гейтс, тогда заместитель советника президента по национальной безопасности, посетил Индию и Пакистан, успешно предотвратив очередное поползновение к бряцанию оружием.) США также стремились наладить более широкие и прочные отношения с Индией, что представлялось разумным с учетом экономического и стратегического потенциала Индии. Существенно выросли товарооборот и инвестиции. Критический прорыв случился в 2005 году, когда Америка и Индия впервые заявили о своей приверженности сотрудничеству в области мирного использования ядерной энергии. Несколько лет спустя было подписано соответствующее соглашение, ознаменовавшее снятие американских санкций и забвение былых разногласий по поводу индийской ядерной программы[150]. Встречи на высоком уровне, в том числе два визита президента Обамы в Индию, отражали укрепление связей и способствовали их углублению.

Сотрудничество с Пакистаном оказалось не настолько плодотворным. Это связано как с пакистанской ядерной программой (с которой Вашингтон давно, пусть и неохотно, смирился), так и с покровительством Пакистана террористам (вплоть до непосредственной их поддержки), а также с дестабилизирующей ролью Пакистана в афганском кризисе – именно на пакистанской территории укрывались афганские талибы. Осложняло ситуацию то обстоятельство, что было непросто требовать чего-либо от гражданского руководства Пакистана, ибо оно, повторю, не являлось самостоятельным в своих действиях. Не будем забывать и о слабости Пакистана как государственного образования: санкции и тому подобные меры грозили дестабилизировать страну с немалым ядерным арсеналом и тысячами террористов на территории. С противником контактировать опасно, но здесь все относительно просто; существует привычный набор инструментов, включая, среди прочего, переговоры, санкции и применение вооруженной силы. А вот взаимодействовать с партнерами и друзьями при разногласиях гораздо сложнее, так как непонятно, какими инструментами и каким образом пользоваться. Любому, кто усомнится в справедливости этого вывода, предлагаю оценить отношения США с Турцией, Саудовской Аравией и Израилем. Вдвойне сложнее взаимодействовать со слабыми друзьями, наподобие Пакистана и Афганистана, ибо альтернатива может быть намного хуже[151].

Еще одна заслуживающая обсуждения страна Южной Азии – это Афганистан. Ранее отмечалось, что США в 2002 году помогли сформировать новое национальное правительство, отстранив от власти движение «Талибан». Но это вмешательство не принесло ни мира, ни превращения Афганистана в нормальную страну. Гражданская война продолжалась, остатки талибов осели в соседнем Пакистане и пользовались поддержкой властей. Администрация Джорджа Буша-младшего (в рамках крупной военной инициативы ООН) увеличила численность американского контингента до двадцати пяти тысяч человек, но так и не определилась с целями своей политики. Войск было более чем достаточно для выполнения контртеррористической миссии, но не настолько много, чтобы попытаться успокоить страну и сделать ее достаточно сильной для самостоятельного развития. В Афганистане практически отсутствовало стремление к государственному строительству; в отличие от Ирака, здесь перспективы успеха оценивались как маловероятные, а последствия (если удастся каким-либо образом создать полноценное государство) ограничивались исключительно конкретной территорией – даже не предполагалось, что успех вызовет аналогичные изменения в других странах региона. Любопытно отметить, что эта политика во многом походила на ту, которой Америка придерживалась по отношению к Афганистану после вывода советских войск в 1989 году, в период, когда талибы пришли к власти. Я утверждаю это с полным основанием, поскольку в обоих случаях принимал участие в разработке и осуществлении данной политики (и оба случая нельзя назвать успешными примерами)[152].