Мировой кризис. Восток и запад в новом веке

Разгребать последствия вмешательства в наши континентальные дела со стороны островитян – как с «маленького острова», где только что грянул Brexit, так и с «большого», занимающего почти всю Северную Америку, – придется нам. Поэтому не случайно в это коллективное «мы» в Ташкенте, на юбилейном саммите ШОС, вошли те самые Индия и Пакистан, до относительно недавнего времени – рычаги деструктивного влияния США в регионе.

ШОС, начиная с работы с самыми горячими точками Евразии – индо-пакистанским конфликтом и афганским узлом, – с очевидностью развивается как система коллективной континентальной безопасности XXI века. А где есть такая система, неизбежно возникают и возможности экономической синергии, дающей толчок и глобальному экономическому развитию. При этом усилия России на сирийском направлении органично вписываются в эту стратегию новой континентальной безопасности.

Если не полениться и открыть текст Ташкентской декларации, подписанной странами – участницами ШОС, включая и вновь присоединившиеся Индию и Пакистан, то нельзя не заметить, что ШОС позиционирует себя как глобальная сила, страхующая не совсем справляющуюся с вызовами современности ООН.

Не Совет Безопасности ООН с его застывшим в объятиях ядерного сдерживания конфликтом США против России, а всю большую «коллегию» стран, достаточно беспомощно взирающую на растущие числом и мощностью глобальные проблемы. То, что страны-участницы ШОС связали себя скорее «слабыми», чем «сильными» организационными ограничениями, оставляет пространство и надежду на реанимацию реального международного права, которого так мало осталось в ООН. И которое так жизненно необходимо мировому сообществу государств-наций.

Символично, что на пресс-конференции, посвященной закрытию Ташкентского саммита ШОС, Владимиру Путину пришлось в основном комментировать Brexit. Не мы этот Brexit, конечно, организовали, как уверяют некоторые западные деятели, борющиеся, как они сами утверждают, с «русской пропагандой». Но при этом льющие воду на мельницу этой самой «русской пропаганды». Запутались, видно, как и с самим Brexit. Но то, что русские явно вышли со своей глобальной интеграционной стратегией на оперативный простор, как говорят военные, кажется, не подлежит сомнению.

5.4. Исконно прусская. Бесспорно русская

В свое время немцы превратили Восточную Пруссию в неприступную крепость, которая если и не должна была полностью остановить «советские орды», то хотя бы надолго затормозить наше продвижение на Запад и позволить Германии избежать русской оккупации – безоговорочной капитуляции, окончательного падения нацизма.

Поэтому и брали эту неприступную крепость быстро, с ходу. Со всеми вытекающими последствиями. Близкий родственник одного из нас, фронтовой разведчик, получивший полдюжины пуль в спину в водах реки Преголи, по улицам Калининграда ходить спокойно не мог. Он помнил все пулеметные гнезда, доты, подворотни и окна, откуда извергалась смерть. Вместе с несколькими килограммами мышц спины он утратил всякую возможность думать о гипотетическом возвращении немцев в город вообще, и уж совсем чудовищным показалась бы ему мысль о том, что эти милые люди принесут с собой блага культуры, которые мы не можем обеспечить себе сами.

Следующее поколение несколько поменяло свои реакции. Однажды к нашим знакомым во время воскресного обеда вошли в дом незнакомые пожилые люди, причем через дверь, о существовании которой все давно забыли и считали ее частью стены; когда оказалось, что это немцы, выселенные из этого самого дома при переходе территории к СССР и что ключ от двери был закопан ими под дубом во дворе, наши знакомые умилились необычайно, усадили незваных гостей пить чай, так и не задавшись вопросом: а хорошо ли и правильно ли, что эти «туристы» – а они валом повалили в Калининград в 1990-е – считают этот дом по-прежнему своим? Примирение примирением, но земля эта теперь наша, и перед тем как зайти в гости, если, конечно, хозяева вас ждут, следует как минимум постучаться.

Начиная с самого роспуска СССР, Германия, вернувшая себе восточные территории бывшей ГДР, но никак не Восточную Пруссию, не оставляет культурными заботами Калининградскую область и сам Калининград. За восстановление любого признака немецкого культурного присутствия немцы готовы платить валютой и не скупиться.