Миры Филипа Фармера. Том 16. Дейра. Повести и рассказы

— Как по-вашему, он мстителен? — поинтересовалась она.

— Нет. Наоборот, на редкость снисходителен и кроток. А что?

— Так вот, моя сестра Пегги писала мне, что ее парень, Поливиносел, ненавидел Дурхама за то, что ему нужно было пройти его курс, чтобы получить зачет по литературе. Кроме того, всем было ясно, что профессор обожал Пегги. Поэтому Поливиносел старался его вывести из себя при любой возможности. Она упоминала об этом и в последнем перед исчезновением письме. Прочитав в газетах, что Дурхама подозревают в убийстве обоих, я подумала: а не вынашивал ли он свою ненависть уже давно?

— Только не профессор, — возразил я. — Он мог совершенно выйти из себя, но очень ненадолго.

— Вот вам и объяснение, — торжествующе заявила Алиса. — Он превратил Поливиносела в ишака, а затем по доброте душевной простил. А почему бы и нет? Пегги-то досталась ему!

— Тогда почему же он не вернул Поливиноселу человеческий облик?

— Не знаю. Но, насколько мне известно, в университете тот специализировался по сельскому хозяйству, а по натуре, если верить Пегги, был местным Казановой.

— Теперь я понимаю, почему вы слушали мою лекцию с таким ехидством, — сказал я. — Вы знали об этой парочке куда больше моего. Но это вовсе не извиняет ваших выпадов в адрес моей лысины и вставной челюсти.

Алиса отвернулась.

— Не знаю, почему я такое наговорила. Может, потому, что ненавидела вас за то, что вам, штатскому, дали такую власть и доверили столь ответственную миссию.

Мне хотелось поинтересоваться, не изменила ли она своего мнения. Но я был уверен, что дело не только в этом, а потому решил не напирать и продолжил свой рассказ о Дурхаме. Единственное, о чем я умолчал, было и самым важным. Вначале я хотел разговорить ее.

— Значит, вам кажется, — подытожила Алиса, — что все здесь случившееся соответствует описанию гипотетического Золотого Века согласно профессору Босвеллу Дурхаму?

— Да, — ответил я. — Он часто читал нам лекции о том, сколько возможностей упустили древние боги. Он полагал что, присмотрись они повнимательнее к своим смертным подопечным, то быстро разделались бы с болезнями, нищетой, несчастьями и войнами. А еще он утверждал, что древние боги на самом деле были всего лишь людьми, которые каким-то образом приобрели сверхчеловеческие способности и не знали, как ими воспользоваться, ибо были несведущи в философии, этике и других науках.

Он, бывало, говорил, что мог бы справиться гораздо лучше, и разражался целой лекцией на тему «Как быть богом и любить свою профессию». Это, естественно, вызывало у нас гомерический смех, так как невозможно было представить себе никого менее божественного, чем Дурхам.

— Это я знаю, — сказала Алиса. — Из писем сестры. Она говорила, что именно это особенно раздражало Поливиносела. Он не понимал, что профессор просто проецирует на аудиторию мир своей мечты. Он, видно, все хотел придумать место, где бы его жена не изводила. Бедняга!

— Хорош бедняга! — фыркнул я. — Что он хотел, то и получил, не так ли? Кто другой может похвастаться тем же, да еще в подобном масштабе?

— Никто, — призналась Алиса. — Но скажите, что пропагандировал Дурхам в своем «Золотом Веке»?

— Он утверждал, что вся история человечества свидетельствует о том, что так называемый простой человек, Человек Обыкновенный — это парень, которому больше всего хочется, чтобы его никто не трогал и жизнь его протекала тихо и гладко. Его идеал — жизнь без болезней, уйма еды, развлечений, секса и любви, никаких счетов, подлежащих оплате, ровно столько работы, чтобы не сдохнуть от скуки в избытке развлечений, а главное — чтобы кто-то другой думал и решал за него. Большинство людей мечтают о том, чтобы все заботы о них взяло на себя какое-нибудь божество, а сами бы они занимались чем в голову взбредет.

— Ну-ну! — воскликнула Алиса. — Да чем он лучше Гитлера или Сталина?!

— Многим, — возразил я. — Ему удалось устроить рай земной, в чем мы можем удостовериться, оглянувшись вокруг. И он не верил ни в какую-то одну идеологию, ни в применение насилия. Он… — Я запнулся, поняв, что защищаю профессора.

Алиса хихикнула:

— Передумали?

— Нет! — вскрикнул я. — Совсем нет. Ибо профессор, как и любой диктатор, изменил свои первоначальные взгляды. Он таки прибегнул к насилию. Вспомните Поливиносела.

— Это не пример. Тот как был ослом, так ослом и остался. И откуда нам знать — может, ему так больше нравится.

Ответить я не успел. Небо на востоке внезапно озарила ослепительная вспышка. Через пару секунд до нас докатился грохот взрыва.

Мы были просто ошеломлены, поскольку уже свыклись с мыслью, что в этой долине подобные химические реакции просто невозможны.

— Неужели атака началась раньше, чем было запланировано? — прошептала Алиса, вцепившись в мою руку. — Или нам просто забыли о ней сообщить?

— Не думаю. С чего бы начинать атаку именно здесь? Пойдем посмотрим, в чем дело.

— Знаете, мне показалось, будто сверкнула молния, только… это была молния наоборот…

— Вы имеете в виду — негативная? — переспросил я.

— Вот именно, — кивнула Алиса. — Черная.