Миры И.А. Ильфа и Е.П. Петрова. Очерки вербализованной повседневности

Сюжет, конечно, эффектный. Краеведами и комментаторами уже давно установлено, кто был братом убитого поэта. Считается, что описан мемуаристом О.Б. Шор, только не старший он, а младший брат.

Несовпадения здесь не исчерпываются вышеуказанным. Неизвестно, служил ли «в уголовном розыске по борьбе с бандитизмом» тот, кого принято считать прототипом центрального персонажа дилогии. По крайней мере, документы, с его службой в подобной организации связанные, не обнаружены. Однако известно, что сам Фиолетов был сотрудником так называемой державной варты — созданной в 1918 году при гетмане П.П. Скоропадском полиции независимой Украины. Сыщиком был. И убит в 1919 году не по ошибке, а буквально «при исполнении служебных обязанностей»[45].

Вероятно, одной из причин, побудивших Катаева выдумать этот сюжет, было стремление напомнить о погибшем друге-поэте. Такой прием неоднократно использован мемуаристом, что отмечено комментаторами. А в какой мере Осип-Остап похож на Бендера — трудно судить.

Но даже если очень похож, это мало что меняет в аспекте интерпретации романа. Коль скоро все персонажи написаны с натуры, «со знакомых и друзей», узнаваемых только представителями весьма «узкого круга» других «знакомых и друзей», так это относится скорее к психологии творчества или шуткам, уместным разве что в ходе «капустника». Иное дело, когда в качестве прототипа выбрана фигура, предсказуемо опознаваемая многими читателями. Отсюда с необходимостью следует: авторам в силу каких-либо причин было важно, чтобы читатели опознали прототип. В данном же случае можно сказать, что некоторые черты Бендера позволяют считать прототипом «центральной фигуры романа» самого Катаева[46].

Ко второй половине 1920-х годов угадать в Бендере сходство с Шором (если оно было) могли только несколько одесских литераторов. Аналогично лишь несколько друзей и близких знакомых Катаева могли узнать его домашние шутки, воспроизведенные Брунсом. Зато сходство Бендера и Катаева было заметно многим осведомленным читателям и в конце 1920-х годов, и позже.

Речь идет не только о сходстве внешнем (хотя именно Катаев был атлетически сложен — подобно Бендеру и в отличие от Брунса). Имеется в виду сходство, обнаруживаемое на уровне текстуальном. Так, васюкинские приключения Бендера и Воробьянинова связаны с катаевским рассказом «Лекция Ниагарова». Рассказ вошел в сборник «Юмористическая иллюстрированная библиотека журнала “Смехач”». Изданный в 1926 году сборник был весьма популярен. Герой рассказа читает в московском Политехническом музее платную лекцию о «междупланетном сообщении» — название, перекликающееся с названием главы «Междупланетный шахматный конгресс». Ничего по существу вопроса он сказать не может, однако деньги уже собраны кассиром-соучастником, и лжелектор начинает, копируя манеру маститых ученых: «В сущности, господа, что такое между планетное сообщение? Как показывает само название, междупланетное сообщение есть, я бы сказал, воздушное сообщение между различными планетами и звездами. То есть безвоздушное. В чем же, господа, разница между воздушным сообщением и безвоздушным? Воздушное сообщение — это такое сообщение, когда сообщаются непосредственно через воздух. Безвоздушное сообщение — это такое сообщение, когда сообщаются без всякого воздуха». Далее самозваный специалист пытается рассказывать анекдоты, откровенно дерзит оппонентам и убегает от возмущенной публики, требуя, чтобы сообщники выключили в зале свет и погрузили «кассу на извозчика». На следующий день Ниагаров, хоть и побитый, но отнюдь не унывающий, заявляет, что готов читать лекции на любую тему, лишь бы «кассир был свой парень и извозчик не подвел». Амбициозный бендеровский проект Международного Васюкинского турнира 1927 года — вариация ниагаровской лекции, сеанс одновременной игры тоже завершается дракой и бегством, а роли извозчика и кассира отведены Воробьянинову. Ко всему прочему, о Ниагарове напоминает даже обувь Бендера. Он приобрел еще в Старгороде «малиновые башмаки», тогда как у Ниагарова — «остроносые малиновые туфли».