Миры Роджера Желязны. Том 17

— Встреча с дожем сулит великие возможности.

— Еще бы.

— Если вы решите, что в ваших интересах сотрудничать с Венецией, вас может ждать неслыханное богатство. Хотя есть и другие варианты.

— К примеру? — осторожно осведомился Мак, наблюдая за Василем, который вынул свой кинжал из ножен, подушечкой большого пальца проверил, насколько остр его конец, и неспешно положил оружие на стол перед хозяином.

— Ваша милость, этот инструмент изготовлен из лучшей толедской стали, и может пригодиться, если вы решите, что сотрудничать с Венецией не в ваших интересах.

Мак также проверил конец клинка подушечкой большого пальца — в те времена таков был обычай оценивать готовность оружия. И сунул кинжал в рукав со словами:

— Что ж, возможно, этот аргумент мне пригодится.

Василь отрядил двух солдат с факелами проводить хозяина в шатер дожа. Он и сам хотел сопровождать Мака, однако тот отклонил его предложение — наступала пора действовать, и на этом этапе даже верный слуга мог оказаться помехой. Кто знает, как повернутся события и не сообразит ли Василь в какой-то момент, что его интересы не совпадают с интересами его нового хозяина.

По пути к шатру дожа Мак обратил внимание на сумятицу в лагере. В разные стороны пробегали отряды пехоты, галопом проносились из конца в конец одетые в броню всадники. Ярко полыхали костры, и по настроению людей вокруг них чувствовалось, что затевается нечто серьезное.

Многочисленные лампы внутри принадлежащего дожу шатра просвечивали через белое шелковое полотнище. Самого грозного старика Мак застал на низком стуле подле походного столика. Перед дожем стоял поднос с неоправленными драгоценными камнями, и старец ощупывал их проворными пальцами. Большой и грузный, Энрико Дандоло выглядел все еще внушительно, невзирая на чрезвычайно преклонный возраст. Огромная накидка из тяжелой материи с золотым шитьем по краю придавала дополнительное величие его облику. Лысый череп прикрывала небольшая вельветовая шапочка с пером венецианского ястреба, торчащим под лихим утлом. Узкое морщинистое лицо заросло седой щетиной, которая серебрилась в отблесках огня в походном камине. Узкие губы ввалившегося рта были плотно сжаты, открытые незрячие серо-голубые глаза были затянуты дымкой катаракты. Когда слуга возвестил о приходе сеньора Фауста, новоприбывшего гостя с Запада, глаза дожа остались неподвижны.

— Проходите, садитесь, любезный Фауст, — произнес Энрико Дандоло гулким, слегка дребезжащим голосом на правильном немецком языке с едва заметным акцентом. — Слуги поставили вино на стол, не так ли? Выпейте стакан доброго вина, милейший, и чувствуйте себя как дома в моем скромном жилище. Как вам нравятся эти камушки? — Дож повел рукой в сторону подноса с драгоценными камнями.

— Похожие камни мне доводилось видеть, — сказал Мак, наклоняясь, чтобы получше разглядеть драгоценности, — но такое великолепие вижу впервые. Какая чистота, какие размеры, воистину бесподобные камни!

— Рубин особенно хорош, а? — сказал дож, легко отыскивая на подносе камень размером с голубиное яйцо и вертя его в своих толстых белых пальцах, будто любуясь игрой света на его гранях. — Прислан мне тапробанским набобом. А этот изумруд, — пальцы Дандоло безошибочно выхватили зеленый камень, — вы только посмотрите, какая в нем искра! Согласитесь, для камня такого размера это нечто невиданное!

— Тут не может быть двух мнений! — подтвердил Мак. — Я могу только дивиться, как вы видите больше любого зрячего и так тонко оцениваете достоинства сих бесценных камней! Смею думать, ваши пальцы имеют дар зрения!

Дандоло хрипловато-дробно рассмеялся, словно закашлялся, и действительно закончил сухим кашлем.

— Глаза на кончиках пальцев! Занятная фантазия! А все же временами не могу не чувствовать правдивость этого — мои руки до того любят нежить теплую плоть драгоценных камней, что научились видеть и верно оценивать. Да и в тонких материях мои пальцы разбираются, ведь я люблю хорошие ткани… Впрочем, какой настоящий венецианец их не любит? О добротности и чистоте выделки тканей я мог бы рассказать не меньше самого искусного фламандского ткача… Ну, да Господь с этим, это все старческая болтовня. А вот что у меня есть действительно ценного…

— И что же? — подобострастно спросил Мак.

— Взгляните.

Тут старец повернулся, за своей спиной ловко нащупал и поднял крышку большого деревянного ларца и вынул оттуда икону, аккуратно завернутую в кусок бархата.

— Знаете, что это такое? — спросил он гостя.

— Увы, не ведаю.

— Это икона с изображением св. Василия. Говорят, пока она в Константинополе, городу ничего не грозит и его процветание незыблемо. Догадываетесь, зачем я вам ее показываю?

— Никак нет, ваша светлость.

— Чтобы вы отвезли послание вашему повелителю. Вы меня внимательно слушаете?

— Я весь внимание, ваша светлость, — произнес Мак, теряясь в догадках, куда клонит слепой старик.