Миры Уильяма Моррисона. Том 3

Когда рука Макпэлнера уже лежала на выключателе, который должен создать силовое поле и добавить еще одно измерение Богу Вселенной, которое спроектирует Его Суперпревосходительство в новые Вселенные, ученый вдруг почувствовал приступ растерянности.

— Возможно, — сказал он в панике, — существует какая-то опасность, которую мы упустили из виду.

— Нам нечего бояться, — заверил его генерал. — Мы провели все контрольные эксперименты.

— А если ему потребуется еда или оружие?

— Все уже послано. Все четырехмерные существа, существующие в настоящий момент, имеют низкую степень развития разума. Даже ниже, чем у Зарона. Так что у него не возникнет с ними никаких трудностей.

— Но что, если…

— Слишком поздно для размышлений, — нетерпеливо отрезал генерал. — Жмите же на выключатель!

Макпэлнер нажал кнопку, ток промчался по проводам, создавая вокруг них электромагнитное поле. Могущественные силы сконцентрировались на Боге Вселенной.

Макпэлнер смотрел, как он изменяется. Величественная фигура, казалось, начала раздуваться изнутри, непостижимым образом росла и все же занимала меньше места, чем прежде. Дрогнуло его лицо, стремительно прошло массу странных изменений и вдруг совершенно исчезло. Потом исчезло тело, затем ноги, осталась только одна большая ступня, вернее, ее нижний срез, который беспокойно перемещался, любопытно искажаясь.

— Он завоевывает другие Вселенные, — торжественно произнес генерал.

Волна эмоции медленно прошла по лицу Макпэлнера, и странный свет засиял в его глазах.

— И теперь, — запинаясь, попытался выговорить он, — т-т-теп-перь…

— Что теперь, Макпэлнер? — спросил генерал.

— И теперь мы свободны, — неожиданно закончил Макпэлнер.

— Свободны от него и его безумных прихотей.

Они ошеломленно уставились друг на друга.

— Уж не является ли это нелояльностью? — спросил генерал Рагнар.

— Нет, генерал, — ответил Макпэлнер. — Я бы не мог быть нелояльным, даже если бы захотел. Зарон жив и здоров, и мы знали, что так и будет. И он всегда будет жив и здоров. Но я подсознательно понял, что исполнение этого плана освободит нас от него. Я не осмеливался признаться в этом даже самому себе, но, так или иначе, должно быть осознавал это.

— Но он… он все еще Наше Суперпревосходительство, — замялся генерал.

— И всегда им останется, — кивнул Макпэлнер. — Но он ничего не будет знать о нас. Понимаете, раз он стал для нас бесконечно большим, то мы для него бесконечно малы.

— Не понимаю, — помотал головой генерал.

— Что мы, трехмерные существа, знаем о двумерных мирах? У них нет никакой толщины, поэтому они вне нашей досягаемости. И таким же образом, мы — вне Его досягаемости. Мы видим лишь трехмерное поперечное сечение ступни Зарона. Возможно, когда-нибудь увидим что-то еще, но разве ступня Зарона может видеть нас?

Генерал покачал головой.

— Возможно, когда-нибудь появится и глаз…

— Всего лишь трехмерное поперечное сечение четырехмерного глаза, — возразил Макпэлнер. Если он вообще увидит нас, то различит лишь тени, и четырехмерный мозг станет считать нас нереальными. Нет, мы вне досягаемости Зарона.

— Но тогда выходит, нам нужен новый император?

— Тоже нет, поскольку старый все еще с нами. Мы также прекрасно обойдемся без нового, как и без вмешательства старого. Но мы по-прежнему лояльны ему и не сможем это изменить. Значит, мы будет всегда почитать ту часть Зарона, которую все еще можем видеть, пусть даже это и всего лишь срез его ступни.

— Но ведь абсурдно быть преданным ступне, — возразил генерал.

— Более абсурдно, чем быть преданным остальным частям Зарона? — парировал Макпэлнер. — Но абсурдно это или нет, лояльность есть лояльность, и мы никогда не избавимся от нее.

И оба, ученый и генерал, чувствуя, как преданность сжимает им горло, и одновременно испытывая громадное облегчение, какого они не знали прежде, опустились на колени и воздали почести Высшей Ступне Своего Божества.

Startling Stories, July 1952

БЕГЛЕЦ

Крохотное пятнышко появилось на видеоэкране и стало расти с ужасающей быстротой. Вспышки пламени заиграли вокруг взлетающего космического корабля, взрыв швырнул его в сторону, когда корабль повернул в безумной попытке улететь. Негодяй Роган стиснул губы, глаза его зло сощурились, а сердце заколотилось в груди, потому что он понял, что это значит.

Настал день расплаты, которого он так долго боялся…

— Платон!

Платон вскочил на ноги и сунул книгу под подушку, затем схватил учебник и раскрыл его наугад. Глаза его выхватили бессмысленные слова, и Платон стал повторять их так, словно они могли спасти его от расплаты, которой боялся Негодяй Роган.

В дверях, нахмурившись, появился директор школы.