Mischling. Чужекровка

– А мои п-п-подруги… – запинаясь, выдавила женщина. – Как же они?

Взглянув на вернувшихся под деревья женщин разного возраста и накала страданий, Отец Близнецов жестом показал, что мы примем их тоже. Единственное, о чем он попросил, – это чтобы каждая внесла свои данные в его список для упрощения согласований с местными властями при прохождении нашей колонны.

Женщины повскакали на ноги, и мы увидели, что на каждом дереве осталось имя, воззвание. Они бы изрезали все стволы в лесу, если бы только хватило сил. Никогда еще я не видела Отца Близнецов таким взволнованным. Но он быстро привел себя в чувство и пустил по рукам список. Вскоре колонну уже замыкали примкнувшие к нам женщины. Некоторые пытались окружить нас заботой, но мы вежливо сопротивлялись. Так и хотелось им сказать: мамы у нас и так есть. Свою, например, я вспоминала ежеминутно. Думала о ней, молила ее и зайде показать мне образ моей Бесценной. Но ответа не было. Неужели их отняла у меня смерть? Или же они так тревожились за мою будущность, что даже не могли толком порадоваться моему спасению? Мои пальцы забегали по лицу, чтобы запомнить мои черты, а значит, и черты моей Бесценной, но нашли только множество шрамов да глаза, которые слишком многое повидали.

Вокруг нас толпами кишели беженцы – сплошные лица и тела. Каждый жив, каждый кого-то ищет, и все не мои. Неужели той, кого искала я, уже не было в живых? Я задала свой вопрос Солнцу, Солнце посоветовало спросить у Луны, заметив, что неудобные вопросы – это по ее части. Думаю, от моего вопроса Солнце слегка заюлило. Оно отвернулось, и вслед за тем меня накрыла тьма. Но оказалось, это Петер своей ладонью заслонил мне глаза, пытаясь оградить от шока.

– Не смотри! – приказал он.

Время от времени ему доверялось толкать мою тележку. Я дернула головой, скинув щиток его ладоней. Мне хотелось увидеть, на что смотрел он сам. Судя по его тону, где-то впереди ждал ужас. Собственно, так оно и было.

Поодаль в кювете лежало тело. Вернее, то, что от него осталось.

– Говорил же тебе: не смотри, – буркнул Петер.

– Это она, – прошелестела я.

– Ничего похожего, – отрезал он.

А сам, вопреки настоянию Мири, развернул тележку и подвез меня к обочине, чтобы я удостоверилась.

Мужчина это или женщина, я так и не поняла. Возраст тоже не поддавался определению… голова изуродована: ни лица, ни скальпа, а вдобавок кто-то отрезал покойнику ноги, наверняка из-за сапог. У русских сапоги в сто раз лучше. Это сказал Петер, когда понял, что я не собираюсь отворачиваться. Он добавил, что именно отличное качество сапог заставляет немцев отбирать у русских обувь самым непотребным способом.

– Теперь убедилась, что это не твоя Бесценная? У твоей Бесценной и сапог-то никогда не было.

Я постаралась утешиться этими словами. Но не смогла. Неужели моя Бесценная в такой мороз ходит босиком?

– Смотреть вперед, и только вперед! – скомандовал Отец Близнецов.

– А как она выглядела? – обратилась я к Петеру.

– Так же, как и ты.

– Я не знаю, как выгляжу.

– Спорим, ты похожа на свою маму, – ответил Петер. – Помнишь хотя бы, как она выглядит?

Я не могла вспомнить, разве что в общих чертах. Решила, что приберегу этот вопрос для Луны. Близились сумерки, а значит, и ее восход. Тянуть с вопросом смысла не было, хотя мне казалось, что ответ будет одним и тем же для всех нас: все мы похожи на смерть – бледные, изнуренные, с ввалившимися глазницами и стертыми, неразличимыми чертами. Доживем ли мы до того дня, когда обретем себя вновь, – вот вопрос, и я беспрестанно задавалась им до самого привала.

К вечеру мы набрели на каменное строение в лесу. Для дома слишком маленькое, для приюта слишком большое. На полу валялись созвездия из зубов. В помещении стояло четыре мраморных ложа. У каждого была крышка, но только у одного из них закрытая. В трех остальных просматривалась лишь кромешная тьма.

– Саркофаги, – с ходу определил Отец Близнецов.

Строение это служило подобием склепа. Три захоронения из четырех кто-то разорил: не то наш собрат-беженец, не то мародер, алчный до богатства покойников. В углу желтела челюстная кость – беззубая, немая, окаменелая свидетельница давних событий.

Хотя мы не относились к постоянным посетителям, эта обитель мертвых охотно предоставляла ночлег таким, как мы. Отец Близнецов расчистил пустые гробницы от листвы и мусора. В каждую поместилось двое детей. На крышке четвертой гробницы растянулся Петер и сладко зевнул. Из своей тележки я сквозь открытую дверь наблюдала за восходом Луны, но ответа не дождалась. На улице белыми кулачками падали с неба дрожащие легкие снежинки.

День третий