Мишки-гамми и волшебные вещи

– Что же тут непонятного. Те сокровища – плод нашего воображения. Мы их просто очень хотели видеть, – продолжал Колдун.

– Но те драгоценности были вполне материальными, мы же их даже держали в руках, – возразила Солнышко.

– Правильно, с помощью гусиного пера Малыш мог нарисовать все, что угодно и оно становилось реальным. Почему именно перо с таким необычным действием передал еще до нашего путешествия Толстяку волшебный гусь? Чтобы мы могли исполнить свой желания. А кстати, можно взглянуть на это волшебное перо?

Малыш сделал вид, что не слышал Колдуна.

А Солнышко толкнула его:

– Колдун просит показать ему волшебное перо.

– Я не могу это сделать, – очень тихо ответил он Солнышке.

– Не можешь, но в чем дело?

Колдун еще раз повторил свою просьбу, а собравшиеся мишки-гамми посмотрели на Малыша, потому что не могли понять: чего же он медлит.

Напрасно Малыш и Солнышко полагали, что Колдун не догадывался о их Тайне.

А Малыш просто не мог показать Колдуну волшебное перо, так как все сразу бы стало очевидно для него. Ведь предыдущие два дня он так много рисовал им, что острие пера стерлось. Поэтому Малыш припрятал его дома, чтобы никто его не видел. Но на всякий случай Малыш соврал:

– Я потерял его.

– Ты потерял волшебное перо? – с возмущением спросил Ворчун. – Но как? Где? Может, его еще можно найти?

Малыш отрицательно покачал головой.

– Нет, бесполезно.

Когда взгляды Колдуна и Малыша на какое-то мгновение вдруг встретились, а надо сказать, что Малыш боялся посмотреть ему в глаза, мудрый Колдун все и без объяснений понял, но не подал вида.

– Что же делать, – сказал он. – Не нужно пи в чем винить Малыша, он очень старался.

– Значит, мы теперь никогда не сможем иметь то, что хотим? – предположил Толстяк.

– Почему?!–протянул Колдун. – Сможем, только теперь нам придется все делать самим.

Так закончилась эта торжественная церемония по случаю того, что исчезнувшие сокровища были найдены. Мишки-гамми теперь могли больше не ломать себе головы, составляя разного рода планы, как отыскать их. Но даже у них в Лесу оставлять сокровища без присмотра было небезопасно.

– Надо позаботиться о том, чтобы сокровища никто не похитил, – выходя из пещеры сказал Ворчун, обращаясь к Толстяку.

– Но что для этого нужно сделать?

– Назначить дежурство и охранять.

– А может, просто закопать? – поинтересовался Толстяк.

Ворчун задумался.

– Мне не очень нравится твое предложение, но, боюсь, оно самое подходящее в такой ситуации.

Когда Толстяк и Ворчун рассказали о своем решении Колдуну, тот никак не хотел с ними согласиться, объясняя это тем, что хорошо бы о них вообще-то забыть.

– Забыть? – недоумевали Толстяк и Ворчун.

– Вот именно, пора бы уже заняться чем-либо другим, более важным, а то в последнее время только об этом и говорим, словно дел других нет.

Тем временем Малыш и Солнышко, отойдя в сторонку и уединившись, рассматривали волшебное гусиное перо.

– Да-а, в таком виде его нельзя никому показывать, ты был прав, Малыш.

– Но ведь, когда я рисовал сокровища, я и не думал, что оно может затупиться, – оправдывался Малыш.

– Ты все сделал правильно, – вздохнула Солнышко. – Мое колечко осталось где-то в Национальном банке. А перо пришло в негодность.

– Почему? Откуда ты знаешь?

– Да я не знаю, просто предположила.

– Давай попробуем нарисовать что-нибудь и убедимся, что с ним ничего не случилось.

– Давай!

И Малыш, подойдя к плоскому камню, который наполовину уже был в земле за давностью лег, приготовился нарисовать какой-нибудь предмет, но так и не мог выбрать какой.

– Солнышко, чего бы ты хотела больше всего на свете, скажи?

– Я? – задумалась Солнышко. – Вот так сразу и затрудняюсь сказать. У меня пока все есть. А хотя... Нарисуй большую птицу или, придумала! Нарисуй волшебного гуся, того, что дал Толстяку волшебные вещи.

И Малыш очень старательно стал выводить сначала голову этого гуся, затем шею, а потом уже и туловище.

Солнышко, глядя на рисунок, никак не могла понять, что рисовал Малыш. Она знала, что рисовал он всегда плохо, но не настолько же!

– Малыш, разве у гуся такая голова? А где его глаза? И шею ты сделал слишком короткой, что получился не гусь, а утка какая-то, – делала замечания Солнышко.

– Да-а, ты права, что-то у меня ничего не получается.

– Дай мне перо, я подправлю твой рисунок, может, у меня получится.

Солнышко взяла у Малыша перо и принялась за рисунок. У нее так ровно ложились линии на гладкую поверхность камня, что вскоре гусь, которого нарисовал Малыш, преобразился. Она сделала еще несколько штрихов и произнесла:

– Ну, вот и все.

– Похож, даже очень похож. Но только... почему же он не оживает?

Последние слова Малыш произнес с тревогой в голосе. Он не мог поверить, что перо больше не волшебное, поэтому он напряженно ждал чуда. Но чуда не было. Нарисованный гусь оставался на камне.

– Неужели... – терялся в догадках Малыш.

– Я была права, – сказала Солнышко. – Как жаль, но уже ничего не исправишь.

Еще какое-то время мишки-гамми молча стояли у камня. Малыш положил на нарисованного гуся стертое перо и сказал:

– Пойдем, Солнышко, все кончено.