Мисс Марпл

– Значит, – сказал он, – если бы в тот вечер вас убили, по меньшей мере двум людям досталось бы огромное наследство. Мисс Блеклок, вы говорили, что ни у кого нет оснований желать вашей смерти. Так вот: вы ошиблись! По крайней мере, два человека в этом жизненно заинтересованы. Сколько сейчас лет братцу и сестрице?

Мисс Блеклок задумалась.

– Дайте сообразить. Тысяча девятьсот двадцать второй год... Нет, мне трудно припомнить... Думаю, лет двадцать пять – двадцать шесть. – Лицо ее посерьезнело. – Но не думаете же вы, что...

– Я думаю, что кто-то стрелял в вас, пытаясь убить. Думаю, этот человек или эти люди захотят повторить свою попытку. Мне бы хотелось, чтобы вы были очень-очень осторожны, мисс Блеклок, постарайтесь. Одна попытка сорвалась. Полагаю, весьма скоро за ней последует вторая.

II

Филлипа Хаймс выпрямилась и откинула прядь волос со вспотевшего лба. Она пропалывала цветочный бордюр.

– Да, инспектор?

Филлипа вопросительно посмотрела на него. Он, в свою очередь, взглянул на нее более придирчиво, чем в прошлый раз. Ничего не скажешь, симпатичная девушка, чисто английский тип: светло-пепельные волосы, удлиненное лицо. Упрямый подбородок и рот. Она была чем-то удручена, обеспокоена. Но пристальный взгляд голубых глаз не выдавал ничего, абсолютно ничего. Да, эта девушка умеет хранить тайны.

– Извините, что опять отрываю вас от работы, миссис Хаймс, – сказал он, – но мне не хотелось ждать, пока вы придете на ланч. Кроме того, я решил, что, может, нам удобнее будет поговорить здесь, а не в Литтл-Паддоксе.

– Слушаю вас, инспектор.

А в голосе ни тени волнения или интереса! Но зато промелькнула тревога... или ему почудилось?

– Сегодня утром мне было сделано одно заявление. Оно касается вас.

Филлипа приподняла брови.

– Миссис Хаймс, вы утверждаете, что незнакомы с Руди Шерцем?

– Да.

– И вы впервые увидели его уже мертвым? Так ли это?

– Разумеется. Я никогда его раньше не видела.

– И никогда с ним не разговаривали в оранжерее Литтл-Паддокса?

– В оранжерее?

Он был почти уверен, что в голосе ее прозвучал страх.

– Да, миссис Хаймс.

– А кто это сказал?

– Мне сообщили, что у вас был разговор с Руди Шерцем. Он спросил, где ему спрятаться, а вы ответили, что покажете место, и вполне определенно обозначили время: четверть седьмого. Как раз в четверть седьмого Руди Шерц должен был добраться от автобусной остановки до усадьбы.

На мгновение воцарилось молчание. Потом Филлипа презрительно хохотнула. Слова инспектора явно ее позабавили.

– Я знаю, кто вам все это наговорил, – процедила она сквозь зубы. – По крайней мере, догадываюсь. Очень глупая и неуклюжая ложь. Злобная ложь. По неясным мне причинам Мици ненавидит меня больше, чем остальных.

– Значит, вы отрицаете?

– Конечно! Я ни разу в жизни не встречала Руди Шерца. Да меня и дома не было в то утро. Я была здесь, на работе.

– Простите, в какое утро? – вкрадчиво спросил инспектор.

Секундная заминка и легкий взмах ресниц.

– Каждое утро. Я прихожу сюда каждое утро. И не ухожу до часу дня, – отрезала Филлипа и презрительно добавила: – Не стоит слушать Мици. Она все время лжет.

III

– Значит, мы имеем, – говорил Крэддок, шагая рядом с сержантом Флетчером, – показания двух молодых женщин, противоречащие друг другу. Кому же мне верить?

– Все считают, что эта беженка постоянно рассказывает небылицы, – сказал Флетчер. – Я по опыту знаю, что у иностранцев врать получается лучше, чем говорить правду. Да и, потом, видно, что она миссис Хаймс терпеть не может.

– Значит, на моем месте вы поверили бы миссис Хаймс?

– Если бы не появилось каких-то веских доказательств против нее, сэр.

У Крэддока таких доказательств не было... Ничего, кроме слишком пристального взгляда голубых глаз и сорвавшихся с языка слов «в то утро». А ведь, насколько он помнил, он не говорил ей, когда состоялся предполагаемый разговор в оранжерее: утром или днем.

Однако мисс Блеклок (а если не она, то мисс Баннер) могла упомянуть о приходе молодого швейцарца, выпрашивавшего денег на обратную дорогу домой. И Филлипа Хаймс могла подумать, что разговор произошел именно в то утро.

Но все же Крэддоку казалось, что в голосе ее послышался страх, когда она переспросила: «В оранжерее?»

Он решил пока что не делать окончательных выводов.

IV

В саду викария было просто чудесно. Неожиданно выдались погожие осенние денечки. Бабье лето – так, кажется, их называют? Крэддок сидел в шезлонге, который притащила ему энергичная Банч. Сама она умчалась на собрание матерей[18]. Мисс Марпл, тепло укутанная шалями и большим пледом, сидела рядом с Крэддоком и вязала. Солнце, покой, мерное позвякивание спиц в руках мисс Марпл – от всего этого инспектора клонило ко сну. Но где-то в глубине души затаился страх, будто в ночном кошмаре. Как в навязчивом сне, когда смутная тревога растет, растет и наконец превращается в ужас...

Он отрывисто произнес:

– Вам не следовало приезжать сюда.

Спицы мисс Марпл на мгновение замерли. Она задумчиво посмотрела на Крэддока своими ясными фарфорово-голубыми глазами.