Мисс Моул

Она посмотрела ему в спину почти с нежностью. Бедняга не способен раскрыть рот, чтобы тут же не выдать себя, и хотя экономка не сказала преподобному ничего впрямую обидного, но, возможно, дала пищу для размышлений. К тому же она выгуляла своего демона и мысленно набросала утешительную речь для Этель, пока поднималась к ней с чашкой горячего молока, и теперь постучала в дверь старшей дочери проповедника.

Пришлось подождать, пока та ее впустила. У Ханны сложилось впечатление, что все вещи Этель в спешке рассованы по ящикам и шкафам, но в комнате все равно витало ощущение беспорядка.

– О Дорис не беспокойся, – с порога заявила Ханна. – Прямо с утра я с ней побеседую. Мне будет проще это сделать, чем тебе. И вот, выпей, пока горячее. – Она старалась не смотреть на расцарапанное лицо девушки, но Этель выказывала стыда не больше, чем до этого – самообладания. – Я с радостью сбросила бы с себя эту обязанность, – добавила Ханна, – но нужно разузнать, что у нее за молодой человек.

– Она должна была рассказать мне! – выкрикнула Этель. – Я была к ней так добра!

– Да, – вздохнула экономка, – ошибочно проявлять доброту к людям, ожидая взамен награды: ее не будет. Для вас обеих было бы лучше, если бы ты постаралась вышколить Дорис. На следующей неделе, когда она при гостях начнет с грохотом метать посуду на стол, тебе придется краснеть за нее. Ты слышала, что ваш отец пригласил на ужин нового проповедника?

Этель, которая беспокойно била копытом и закатывала глаза, норовя сбежать, пока выслушивала упреки, замерла, когда Ханна показала ей сочную морковку.

– Проповедник? Кто он?

– Не знаю, – беззаботно сказала мисс Моул. – Какой‐то молодой человек, получивший место целителя душ, если в вашей религии так выражаются. В любом случае, надеюсь, он вылечит своих прихожан.

– Наверное, это новый преподобный молельни в Хайфилде!

– Он самый. Полагаю, нам придется заколоть тучного тельца, – заметила Ханна и пожалела, что невозможно подмешать любовное зелье в имбирное пиво, служившее Кордерам праздничным напитком. Если Этель влюбится и выйдет замуж за преподобного, она станет полезным членом общества, так что нужно обеспечить гостю тучного тельца и представить все так, будто приготовила его сама Этель, тогда хотя бы на неделю мир в семье будет обеспечен.

Час спустя мисс Моул лежала в постели Рут, обдумывая события прошедшего дня. Она перебирала их одно за другим, заново смакуя вкус, будь он горьким или сладким. Вспомнила она и прогулку на холме над рекой с ярко полыхающим деревом на фоне серого тумана, который еще больше темнел под росчерком пролетающей чайки, и голоса невидимых кораблей, тонко свистевших или басовито гудевших у речной излучины; по воле воображения, Ханна рисовала их то гигантскими амфибиями, которые перекрикиваются друг с другом, скользя в толще воды в поисках потаенных бухт на берегу, то сиренами кораблей, прибывающих домой из дальних стран или отплывающих в новые путешествия. Стоя тогда на холме и чувствуя, как оседают на лице капли моросящего дождя, она поражалась богатству человеческой жизни, в которой воображение способно создавать странных чудовищ, хотя на деле довольно и одних фактов, в то время как сама мисс Моул, обладающая привилегией проживать подобный опыт, чувствовала себя прекрасно, и в ее гибком теле ничто не болело и не беспокоило, а круг ее забот ограничивался теми, с которыми она могла справиться.

Там, на холме, она чувствовала себя правительницей, которая может изменять мир по своему усмотрению. Больше, чем правительницей: настоящей волшебницей, способной одним движением мысли обращать корабли в левиафанов; вдобавок она ощущала такую свободу, которой вряд ли обладал любой другой житель Рэдстоу, потому что мисс Моул владела главным – собой, пусть и не придавала этому чрезмерного значения.

В приподнятом настроении она спрыгнула с насеста над скалами и сохраняла бодрость до той самой минуты, пока возле Риджент-сквер не наткнулась на Рут, не вспомнила о своем старом ольстере и не осознала с болью, что часть ее души принадлежит этому ребенку. Ханна отдала эту часть сама, причем охотно, и теперь не могла забрать обратно, а еще до окончания дня пришлось и прибавить к подарку.

За время проживания с Кордерами этот день оказался самым наполненным событиями, и в той жизни, которую вела мисс Моул, где внешние волнения случались крайне редко, казалось расточительным совершить незабываемую прогулку, окончательно подружиться с Рут, взять интервью у мистера Бленкинсопа, стать свидетельницей того, как Этель разом бросили и кузен, и наглая Дорис, переговорить через изгородь с мистером Самсоном, получить комплимент от мистера Кордера и узнать новость о назначении преподобного – и всё в один день!

– Это уже чересчур, – пробормотала она.