Мисс Неугомонность

Внимать особо было нечему, но суть она уловила. Сделала пару глубоких затяжек и изрекла:

— Масло, яйца — в холодильнике. Мука, мед — в шкафу. Специи достану сама.

В тот день я научилась занимать свои руки чем-то созидательным, когда душа полна печали.

Печеньки семейка заценила, но, когда братцы потребовали у меня повторения пира через несколько дней, получили в ответ жест, состоящий из незамысловатой фигуры выставленного среднего пальца. Мелкие — Пьер и Шарль — тут же наябедничали на меня папа и схлопотали от него подзатыльники за то, что «сдали своего». А я была вынуждена прослушать двадцатиминутную лекцию о том, что благовоспитанной мадемуазель не стоит уподобляться всяким неотесанным канадским лесорубам и вести себя как пацан-деревенщина.

В общем, каким-то волшебным образом мои братья все же прознали о причине той ситуации с несчастной любовью. Но, к моему удивлению, при всей их абсолютно не патриотичной нетолератности к представителям нетрадиционных ценностей и готовности защищать свое конституционное право на нее, как на присущую им норму жизни, того паренька они не тронули. К еще большему моему удивлению, через год примерно я увидела этого несостоявшегося принца вовсю целующимся с девчонкой из старшего класса средней школы. И я помню еще, что тогда впервые засомневалась в том, что гомосексуализм якобы необратим.

Хотя, став чуть старше, я проанализировала ту ситуацию и даже решила для себя, что когда-нибудь, приехав домой, найду принца Гэри и спрошу у него, каким образом он получил тот самый синяк, который безуспешно пытался спрятать от меня, и на самом ли деле он тогда испытывал влечение к парням. Или же ему просто было безопасней сказать именно мне именно это. Ведь учились мы с братьями в одной школе.

Второй раз имбирные печеньки заняли мои руки в тот день, когда я впервые посмотрела фильм «Високосный год»[13].

Да, да, не надо ржать. Я влюбилась в актера, игравшего в этом фильме главного героя. Ну и что? Мне было всего четырнадцать с хвостиком, а Мэттью Гуд в том фильме был ну очень хорош — немногословный, язвительный, редко улыбающийся, переживший в прошлом некую личную трагедию. Ой, кого-то мне это напоминает, нет? Короче, он показался мне таким романтичным, но в то же время настолько недосягаемым, что…

Поедая вторую партию печенек, братцы-кролики сверлили меня взглядами и очень «деликатно», то есть прямо в лоб, пытались выяснить, не подкатывал ли ко мне в школе кто-то из новеньких, коих у нас в том году не было, или даже, хрен с ним, из дебилов стареньких, не понимающих канадского французского.

А еще через неделю, заглянув в мою комнатку и увидев стенку, полностью завешанную плакатами с изображением Мэттью, Николя на полном серьезе за ужином посоветовал мне обратиться с моей проблемой к школьному психологу. И получил от меня тарелку с супом на голову.

С советами ко мне больше не лезли с тех пор, но, очевидно, некую взаимосвязь появления имбирных печенек с очередной гормональной бурей все же установили.

И теперь усиленно вычисляли виновника очередного имбирно-печенькового распада, разброда и шатания. Меня к вычислениям не привлекали, зная, что я хоть и самая мелкая в семье, но единственна при этом и рыжая, как наша мама. А рыжим под горячую руку не стоит попадаться даже огромным, здоровенным, красивенным бородатым канадским лесорубам. Поэтому низкий гул голосов с первого этажа я слушала тайком, спрятавшись на верхней ступеньке.

Вот тогда-то перед мысленным взором и нарисовался носитель исключительно мягкого и ценного меха снежно-белого цвета.

— А я говойю, что женщин и детей надо эвакуийовать, — ярился дядюшка Жак.

— Жак, побойся бога! Зима на дворе, минус двадцать, какой лес? Какие охотничьи домики? Какое, к чертям, вторжение? — гудел папа, звеня посудой.

— Дядюшка, почему инопланетяне-то? С чего ты взял? — недоумевал Поль. Сто процентов он в этот момент чесал затылок.

— Элементайно, мон ами! Дядюшку Жака не обмануть этими личинами. Я считаю, что это пейедовой йазведывательный отйяд, высадившийся в наших глухих лесах, чтобы выяснить обстановку на местности. Пйовести, так сказать, йекогносцийовку!

— А зачем им наша Мари? — ехидненько так уточнил Николя. — На опыты? У них на планете нет рыжих, что ли?

— Боже! Боже! Антуан, а ведь вейно! Может, пейвой был подселенец в теле нашей кйасавицы? Ты увейен, что это твоя дочь? — возопил дядюшка.

— Жак, поверь, рецепт мадам Арно, который она передала только нашей Мари, не смог бы повторить никакой подселенец в тело землянки, — успокаивающе похлопал по плечу друга папа. — Это точно наша Мари. И приезжие точно не инопланетяне. Не стали бы инопланетяне пить кукурузное пойло Жозефины и нахваливать его. На это способны только настоящие канадские лесорубы.

— Но они не лесорубы. И точно не канадцы. Это американцы, и, боюсь, дядюшка Жак, ты уже успел подхватить от них этот ужасный вирус, — укорил посетителя Поль.

— Какой вийус? — всполошился наш инспектор полиции.