Мисс Сильвер приезжает погостить. Гостиница «Огненное колесо»

– Привет, привет! Здравствуйте, мисс Хирон. Ужасно мило с вашей стороны приехать сюда. Я раздражаюсь, когда остаюсь тут один. Фрэнк гоняется за убийцами и вряд ли вернется к чаю, так что вы с Джереми, наверное, спасете мне жизнь. Вы любите оладьи? Мэттьюс всегда их готовит, потому что сам их любит. Слушайте, эти лампы ужасно воняют, правда? Боюсь, это я виноват. Мэттьюс всегда говорит, чтоб я не выкручивал фитиль слишком сильно, а я забываю об этом, и тогда они смердят. На этот дом, конечно, потратить бы тысяч десять фунтов. Здесь сто лет ничего не ремонтировалось. Мой прапрадед погубил себя игрой в карты с принцем-регентом, и с тех пор ни у кого в семье не было ни гроша. Он женился на богатой наследнице и растранжирил ее наследство до последнего фартинга. Славное было времечко, но оно прошло.

Говоря все это, он предлагал гостям стулья. Джейн достался стул со сломанной пружиной. Шторы из викторианского красно-коричневого бархата, который теперь поблек до цвета запекшейся крови, были отделаны бахромой с шариками, местами оторванной и свисающей петлями. Ковер, похоже, не чистили, но, может, он производил такое впечатление из-за старости и обветшания. Джейн подумала, как, наверное, ужасно быть обремененным таким домом. Джек Челлонер, похоже, держался стойко, но вот его будущую жену было жаль.

Словно прочитав ее мысли, он рассмеялся и сказал:

– Что нам нужно, так это еще одна богатая наследница; только мне придется постараться держать ее подальше от этого дома, пока не станет поздно отступать. Ни одна девушка в здравом уме не взвалит на себя старые заплесневелые развалины. Если только не будет безумно влюблена. А я не из тех, в кого безумно влюбляются. Слушайте, хотите взглянуть, насколько все запущено в действительности? Джереми сказал, что хочет посмотреть, хоть я и не представляю, зачем.

Джереми так и не сел. Он стоял, опершись на каминную полку, и глядел в огонь. Повернувшись, он ответил:

– Из-за рассказов моего деда. Его мать рассказывала ему истории про твою родню. В ее время, примерно в сороковых годах девятнадцатого века, это был сэр Хамфри Челлонер. Я бы взглянул на семейные портреты.

– Хорошо. Но тогда нам лучше пойти прямо сейчас, пока совсем не стемнело. – Он повернулся к Джейн: – А вы? Вы, наверное, с бо́льшим удовольствием остались бы у камина? Послушайте, я ведь могу называть вас Джейн, правда? Мы с Джереми знаем друг друга сто лет.

Он был примерно одних лет с Джереми, но казался моложе. Джейн он напоминал большого дружелюбного щенка.

Они снова прошли через ледяной холл в пустую столовую с ужасной викторианской мебелью. Над массивным сервантом висел портрет мрачного джентльмена с бакенбардами и в широком галстуке.

– Это старый Хамфри, – сказал Джек Челлонер. – Что за истории рассказывала про него твоя прабабушка? Он был моим прадедом.

Джереми медленно спросил:

– Он ведь лишил своего сына наследства?

– Да, старшего сына, Джеффри. Грязный семейный скандал. Джеффри пошел в своего деда, того, что разорил семью: прожигал жизнь, ввязался в какую-то драку с контрабандистами и был убит. После чего все облегченно вздохнули, а мой дед, Джон, унаследовал титул и поместье.

– Мой дед говорил, что его мать часто рассказывала о Джеффри, – сказал Джереми.

Джек Челлонер рассмеялся.

– Еще бы! Боюсь, что это твоя родня, Тэвернеры, сбила его с пути. Судя по всему, «Огненное колесо» было настоящим оплотом контрабандистов. Наверху есть портрет Джеффри. Хотите взглянуть?

Они поднялись по большой лестнице; Джек Челлонер нес большой канделябр с переплетенными ветвями; свечи в нем были вставлены, похоже, еще до войны, такие они были пожелтевшие и пыльные. Серебро, видимо, в последний раз чистили тоже до войны. Джек со смехом постучал по канделябру.

– Всего лишь посеребренная медь, иначе этот канделябр давно бы отправился в ломбард.

Джейн быстро сказала:

– Но он все равно может стоить довольно дорого. – Спохватившись и покраснев, она добавила: – У моего деда была антикварная лавка.

В ответ он весело покачал головой.

– Это капля в море. Без богатой наследницы не обойтись.

Они пошли дальше. Дневной свет еще не померк, но он был слишком слаб, чтобы освещать темные углы. А портрет Джеффри Челлонера висел в очень темном углу – его, как паршивую овцу, убрали подальше от людских глаз. У Джейн мелькнула странная мысль: а приходил ли сюда кто-нибудь, чтобы взглянуть на портрет? Возможно, его мать, если бы она была жива.

Джек Челлонер поставил канделябр на пол, вынул из оттопыренного кармана спички, зажег пять бледных свечей и поднял канделябр повыше.

– В этом углу даже утром ничего не видно. Вот почему я захватил эту штуковину. Ну, вот наша паршивая овца. Портрет, конечно, был написан до скандала, когда ему исполнился двадцать один год. Наследник достиг совершеннолетия, и все такое.

Свет канделябра упал на юношу в охотничьей куртке, с ружьем под мышкой и парой фазанов в руке. Птицы были изображены очень подробно, их радужные перья не утратили яркости.