Миссия, люди и я. Уроки бывшего командира отряда «Дельта»

— О, вы не поверите, насколько все стало плохо с момента начала реформы в сфере оборонных закупок. Чтобы получить обратную связь от заказчика, нам больше не разрешается связываться с такими парнями, как вы, поэтому мы в конечном итоге разрабатываем технологии, которые на самом деле вам не нужны. — Его разочарование перерастало в гнев. — И поэтому, когда мы сталкиваемся с конструктивной проблемой, то вместо того, чтобы обращаться к кому-то вроде вас за советом, мы начинаем гадать, что должна делать эта технология и как она должна работать. Без обратной связи с ребятами, которые будут использовать наши материалы, мы, вместо того, чтобы экономить государственные средства, в конечном итоге лишь тратим их, и нам требуется вдвое больше времени на завершение проекта.

Предпринятая в 1994 году реформа оборонных закупок была направлена на предотвращение необоснованного влияния оборонной промышленности на приобретение вооружений и технологий военными. Cause célèbre (3) проведения реформы явилось пресловутое сиденье для унитаза стоимостью в шестьсот долларов, послужившее главным доказательством того, что происходит, когда военные и оборонная промышленность вступают в сговор друг с другом из соображений личной корысти, а не из соображений национальной безопасности. Якобы завышенная цена на сиденье для унитаза стала тем случаем, вокруг которого объединились и Конгресс и некоторые СМИ, поднявшие шумиху ради того, чтобы правительство никогда больше не было ограблено наглыми и распущенными оборонными подрядчиками.

Однако, как объяснил мне Стэн, проблема заключалась в том, что «ни политики, ни средства массовой информации никогда не проверяли факты, почему сиденье для унитаза на самом деле стоит шестьсот долларов». Легенда о пресловутом сиденье для унитаза всплыла, когда в конце 80-х годов двадцать самолетов ВМС пришлось переделывать, чтобы продлить срок их службы. Для бортовых туалетов на самолетах требовалась стеклопластиковая рамка (то самое сиденье для унитаза) уникальной формы, которая также должна была удовлетворять строгим военным конструктивным требованиям по виброустойчивости, огнестойкости, весу и даже долговечности. К сожалению, стульчак, который вы покупаете в местном хозяйственном магазине, не удовлетворял ни одному из этих требований. Более того, необходимо было специально изготавливать пресс-формы для этих сидений, поскольку производство этих конкретных изделий был прекращен более чем два десятилетия тому назад. Поэтому, когда вы разберетесь, что же на самом деле требовалось для разработки и производства шестисотдолларового туалета, вы начнете понимать, почему он на самом деле стоил шестьсот долларов.

Однако никто не утруждал себя поисками, расспросами и выслушиванием тех немногих людей (таких как Стэн), которые могли бы объяснить, почему сиденье для унитаза стоит так дорого. Конгресс принял закон, который минимизировал взаимодействие между оборонными подрядчиками, чья работа заключается в поиске и разработке новых технологий и оборудования, и оперативной частью военного ведомства, для которого они должны их разрабатывать. Таким образом, непреднамеренным последствием реформы оборонных закупок была и остается неспособность военных быстро определять основные оперативные потребности и пробелы и информировать о них людей, чьей работой является выяснение того, как их закрывать. Несмотря на то, что подобные ограничения могут показаться не столь пагубными, когда речь заходит о разработке сидений для унитазов, представьте себе потенциально опасные для жизни последствия при разработке важнейших систем, таких как противогазы, оружие и бронезащита для транспортных средств.

Стэн сообщил мне, что я оказался первым военным представителем, обладавшим современным опытом оперативной работы в реальном мире, с которым они разговаривали за прошедший год. Людей, с которыми им обычно приходилось общаться, он описал как «стоявших одной ногой в могиле отставки». Возможно, они и имели в прошлом боевой опыт, но их значимость обычно исчезла вместе с падением Берлинской стены.

По мере того как я проводил время с каждой из трех проектных команд и наш проект продвигался, я осознал, что их представление о том, что такое «современная война», сильно отличается от моего. Когда большинство из них в 2001 году описывало свою версию войны, они рисовали сценарии подобные «Бури в пустыне» (4) и «Косово», а решения — в виде бомб и бомбардировщиков. Они часто спрашивали, поможет ли нам более быстрый реактивный истребитель или более крупный танк заполнить текущие пробелы в реальном мире.

Приступая к работе, я не был уверен, какие прорывные технологии нам действительно необходимы, но чем больше я говорил о недавних событиях, тем больше я начинал понимать, насколько сильно изменилась война и, соответственно, в какой степени она осталась прежней.