Миссионер

— Это мне кажется самым основным, — сказал Андрей, закрывая книгу. — Впрочем, я готов тебя свести с настоящими монархистами, они тебя просветят профессионально.

Разгул стихии

Перед сном Андрей за вечерним чаем на веранде молча наблюдал за Аленой. Она в его сторону не смотрела, обида все еще владела ею. Лида, чувствуя напряжение, щебетала на разные темы, чтобы заполнить гнетущее молчание и создать хотя бы видимость «бонтона».

Поднявшись к себе в комнату, Андрей опустился на колени и попытался сосредоточиться. Но в душе поднялась смута: звучали слова, сказанные Юрию; звенел смех племяшки, перед глазами мелькали разные картинки, одна другой ярче и увлекательней. Затем и тоска вонзилась в душу холодным стальным клинком. А вот и блудные токи потекли сверху вниз, разогревая кровь. Некоторое время он не мог даже слова выдавить из себя, правая рука отяжелела и не желала подниматься для ограждения спасительным крестным знамением. «Вот и враг меня искушать пришел», — кольнуло страхом затылок.

Тогда Андрей лег на дощатый пол головой к иконам, руки вытянул перпендикулярно телу, изобразив таким образом крест. Первые слова он произносил с большим трудом, будто кто-то зажимал ему рот мягкой, но сильной ладонью: «Во… и…мя… От…ца… и… Сы…на и Святаго Ду…ха!» Полежал безмолвно, прислушиваясь к утихающим в душе волнам блудной горячки, щеку приятно остужала прохладная лакированная поверхность досок пола.

Дальше молитва пошла уже легче, слова произносились свободно, но картинки, как в калейдоскопе, продолжали рассеивать внимание. Тогда он попробовал произносить слова молитв медленно, без пауз, всей силой воли своей погружая ум в каждое слово, пытаясь не потерять его смысл. Он как бы впервые читал эти слова, обнаруживая в них древнюю святую силу.

Эти молитвы он воспринимал тропой, проторенной святыми молитвенниками через мирскую трясину — прямо на Небеса. Одновременно и воплем горящей во грехах души!

Вязнув каждым своим шагом, продирался он по этой тропе по раскисшему полю своего сознания, затянутого блудной трясиной. Но вот его внимание окрепло, как бы вышел он на крепкую почву.

Вот уже шаг за шагом, обливаясь горячим потом и покаянными слезами, все более униженным и грязным ощущая себя, все более вжимается он в низину деревянных досок пола, но при этом — его все выше вздымают невидимые руки в гору.

Молитва свободно звучит в каждой его клетке, не оставляя места ни единому постороннему вторжению. И вот он уже стоит на вершине горы, где только он и… Тот, к Кому с таким трудом пробивался. В эти мгновения душа замирает, и он в восторге застывает, боясь неверным движением своего грешного естества нарушить это гармоническое единение с Великим и Непостижимым, Светлым и бесконечно любящим его…

…Душная напряженная ночь не приносила сна. Иисусова молитва творилась сама собой, плавно и ритмично. Она будто жила по своим надмирным законам в человеческом естестве, ей для этого гостеприимно предоставленном.

Снаружи коттеджа происходили шумные грозные события. Сверкала молния, протяжно рокотал гром. Порывы ветра с воем и свистом ударяли в стены, сотрясая их. Скрипели ветвями и шелестели кронами деревья. Даже пол уже ходил ходуном. Залетевшие все-таки в комнату комары остервенело набросились на влажную от пота кожу, занудно звенели и больно, до крови, кусали. По крыше и подоконникам, оконным стеклам и асфальту барабанной дробью грохотал крупный град. Завывали на разные голоса противоугонные сирены автомашин.

Андрей все это, конечно, слышал и чувствовал, но ему казалось, что происходит это в другом мире, где нет плавно и ритмично работающей в полной душевной тишине чудесной молитвы.

Утро застало его лежащим перед иконами с раскинутыми крестообразно руками. Он не помнил, спал ли вообще, так как молитва хоть и несколько утихла, но продолжала свое самодвижение где-то глубоко внутри, а сознание полностью внимало окружающему, хотя и отстраненно.

Он вышел наружу. Странная картина открылась ему. На территории Юриной дачи не было повреждено ни одно растение. Даже длинные и хрупкие стебли цветов и высокие кусты малины только слегка прогнулись под тяжестью влаги. Целыми оказались все оконные стекла и натянутые между столбами провода.

Зато за забором творилось нечто страшное. Буквально в пяти метрах переломился пополам мощный ствол столетней сосны, подмяв под себя крышу соседского джипа. На проводах висел сломанный железобетонный столб линии электропередач. Половина деревьев имела открытые переломы стволов или ветвей. Соседские цветы будто слон втоптал во влажную, иссеченную градом землю.

— Ну и повезло же нам! — услышал Андрей за своей спиной голос брата.