Миссионер

По пути домой Андрей заглянул на оптовый рынок. Блуждая между контейнерами среди рыскающей платежеспособной еще толпы, он увидел церковный лоток. За прилавком стояла Маша и что-то терпеливо и доброжелательно разъясняла пожилой покупательнице. В лице ее, обрамленном светлым платочком, появилось что-то незнакомое. Просветленность, что ли?

Андрей залюбовался ею. Вот та самая смиренная любовь, то самое единственно возможное земное счастье — она, несомненно, стала счастливой любящей женщиной… Маша, наверное, почувствовала на себе посторонний взгляд и подняла глаза на Андрея, но, едва коснувшись его лица взглядом громадных карих глаз, застенчиво спрятала их под сенью густых длинных ресниц.

— Здравствуй, красавица! А я вот увидел тебя и просто залюбовался.

— Здравствуйте, Андрей…

— Вот так… мы что, уже на «вы»? Французами стали?

— Простите… — совсем смешалась Маша.

Из сумеречной глубины контейнера появилась бледная Елена, подслеповато щурясь на яркий свет, приветливо поздоровалась с Андреем. Она скороговоркой объяснила, что теперь с покупателями общается Маша: у нее больше покупают. Она уже способна ответить почти на все вопросы: какая икона для кого и для чего, знает жития великих святых, умеет посоветовать, какую лучше купить утварь или в какой книге найти ответ, и вообще она у нее умница и работать с ней одно удовольствие.

— А ты, Лена, не отпустишь Машу на обед со мной на полчасика?

— Конечно, конечно. Сходи, Машенька, не волнуйся, я подменю.

Пока они продирались через густую толпу к выходу, Андрей у рыбного лотка купил мороженого судака и сунул его в сумку.

— Дома на обед зажарю, — пояснил он все еще смущенной Маше. — Вон там есть кафе, давай присядем.

Они выбрали пустой столик в тени и сели в пластмассовые кресла.

— Что-то подобное у нас уже вроде было, да?

— Угу.

Подошла официантка и приняла у них заказ.

— Машенька, ты очень хорошо выглядишь, сразу видно, что у тебя все хорошо.

— Простите меня, пожалуйста…

— Да что же это такое? Ты вроде как себя обязанной чувствуешь?

— А разве не так? — она виновато подняла глаза, полные слез. — Вот у меня теперь все есть: и дом, и муж, и свекровь добрая. Сережка мой из хулигана серьезным мальчиком становится. А вы рыбу сами жарить будете в своей пустой комнате в коммуналке… Может, я пожарю?

— Поверь, Маша, у меня есть все, что мне нужно. Даже больше. А от тебя мне ничего не нужно. Только знать, что ты счастлива.

— За что вы ко мне так?

— Да что это с нами происходит! Ну, скажи, пожалуйста, что такого героического я для тебя совершил?

— Все!

— Да не я это — Господь Бог все тебе устроил. Я просто выполнял волю Его! Что же это с нами, Господи? Почему мы уже простое человеческое участие воспринимаем как что-то сверхнормальное? Пойми, Машенька, это самая большая радость — делать что-то доброе другому человеку… бескорыстно. Делаешь, потому что совесть велит. Для того, чтобы этому человеку хорошо стало. Понимаешь? Это радостно — видеть, как воля Божия совершается через тебя. Это очень здорово, когда Господь открывается человеку — ни за что… понимаешь, ни за что! Потому что Он любит тебя, являет тебе, грешному, Свою любовь! За что, спрашиваешь? А вот за то, чтобы ты стояла воскресным солнечным днем за прилавком церковного лотка и своей улыбкой заявляла всем: я счастлива! У меня есть Бог, и Он меня любит! А дома меня ожидают любимый муж и любимый сын, и мы живем в любви! Да, мы купаемся в любви Божией. Потому что Он, Господь наш, — и есть любовь. Любовь истинная, животворящая, всемилостивая, всепрощающая, вечная! Иисус Христос — это бесконечный океан любви! Идите к Нему — и у Него вы ее обретете!

Маша смотрела на Андрея, и по ее щекам струились слезы. Она их не стыдилась и не вытирала. Скорей всего, она их и не замечала. Андрей достал свой носовой платок, проверил его на стерильность и молча протянул Маше. И только тогда она опомнилась и заплакала навзрыд. Официантка принесла поднос с тарелками и вопросительно глянула на Андрея. Он кивнул: все нормально, помог составить тарелки и мягко ее спровадил. Маша глубоко вздохнула и успокоилась. Автоматически взяла вилку и робко тронула салат. Некоторое время они молча ели. Потом Маша подняла глаза и уже весело сказала:

— А я не знала, как с тобой говорить.

— Как с братом.

— Всем бы такого братика…

— В угол поставлю!

— Все-все. Больше не буду. — Маша улыбалась. — А как тебе Господь открылся? Расскажи.

— Трудно, Машенька. Мучительно. Наверное, я слишком гордый. Потому и трудно. Это надолго.

— Расскажи. Мне это будет полезно.

Андрей отставил тарелки, отхлебнул чай и негромко произнес:

— Жизнь прекрасна!

Он подставил лицо солнцу. Немного помолчал, собираясь с мыслями, потом продолжил: