Миссис Больфем

Он не ответил, продолжая пристально смотреть на нее и вспоминая другие картины – в студии, в ее зеленой комнате – изумляясь ее бесконечной изменчивости. Неизменными оставались только ее юная женственность и манящая молодость.

– Я, я хочу сказать, что решила, что должна поговорить с вами о некоторых вещах. Вы говорили, что зайдете сегодня на час-два в клуб, я надеялась уговорить вас идти к нам поужинать, но Джак Баттль сказал мне, что вы отказались от завтрака в клубе по телефону, и когда я увидела вас в автобусе и взглянула на ваше лицо – я догадалась.

– Да?

– Вы тяжело переживаете это.

– Что может это значить – вы здесь, и я очень рад.

– Правда? А вы ведь хотели избегать меня сегодня?

– Я решил никогда не видеть вас снова наедине.

– Догадываюсь, что это так. Я встретила Полли Коммек сегодня утром, и она сказала мне, что вчера вечером была в тюрьме, и миссис Больфем доверила ей под секретом, что окончательно решила выйти за вас замуж… что в день ее ареста вы сделали ей предложение и что, хотя вы честно не намекали на это ни разу с тех пор, повинуясь ее повелению, вчера она подумала, что должна избавить вас от неопределенности. Она наивно добавила, что сначала это нисколько не интересовало ее, но что с тех пор вы были так удивительно преданы ей… Она предполагает спокойно устроиться в Нью-Йорке, вместо того, чтобы уехать путешествовать – таким образом она будет совсем близко к вам, и вы повенчаетесь, как только дело будет забыто. Конечно, Полли не могла промолчать о такой интересной новости и, без сомнения, теперь ее знает весь город. Алиса говорила решительно, с едва заметной насмешкой, и голову держала гордо поднятой, но лицо стало более страдающим, и нежный румянец сбежал с ее губ.

– Да.

Он побледнел, как мел, но в его пристальном взгляде не было ни испуга, ни сарказма. Его губы были сжаты так плотно, что произнесенное слово было едва слышно.

– Я скажу всё, что мне необходимо сказать хотя бы потом вы никогда не захотели говорить со мной. Я чувствую, будто стою на вершине высокой скалы и с каждой стороны внизу отвесная пропасть – и не имеет значения, в которую из них я упаду. В этом есть какое-то удовлетворение. Но вы выслушаете меня.

– Нет ничего, что бы вы не могли мне сказать.

– И вы не убежите?

– О, нет, не убегу. Если могу, постараюсь никогда не видать вас больше, но теперь, пока вы тут, буду на вас смотреть и слушать звуки вашего голоса.

– И то, что я стану говорить. Вы ненавидите миссис Больфем. Она наскучила вам до-смерти. Вы в полной растерянности, так как теперь узнали, что она такое. Вы хотите жениться на ней только из жалости и потому, что слишком честны, чтобы бросить женщину, на которой, с этих пор, всегда будет лежать пятно, и потому еще, что у вас извращенное романтическое понятие относительно верности старому идеалу, хотя бы ошибочному, расцветшему, подобно крепкому, старомодному растению на бесплодной почве суеты, честолюбия и преданности своей профессии. Вы влюбились – или думали, то влюбились, что в общем одно и то же, после долгих лет сухого умственного труда и холостой жизни. И это было чудесным откровением и внутренней революцией и заставило вас безумно заинтересоваться самим собой, в первый раз в жизни. Вы были в экзальтации, несколько месяцев жили в ненормально приподнятом настроении, автоматически отмечая остальные впечатления, но сознавая их только наполовину. А теперь вы чувствуете, что за любовь, превратившуюся в разочарование и убитую правдой, вы приносите величайшую жертву, доступную мужчине.

Сначала он пристально смотрел в землю, потом резко поднял глаза, взгляд его стал удивленным, и краска залила лицо до самых волос.

– О, – воскликнул он, но больше не ответил ничем и снова опустил глаза.

– Женитесь ли вы на ней?

– Если она будет оправдана.

– А если нет? – ее голос оборвался. Она резко повернулась и закричала: – Я знаю, знаю. Полли сказала мне. Сэм говорит ей все. Он подозревает вас. И Бродрик тоже. Но не бойтесь доноса с его стороны. Миссис Больфем сказала и это – вы хотите объявить себя убийцей. Она говорит, что не позволит вам. Правда ли это? Но вы ей сказали, что придумаете правдоподобный рассказ и будете настаивать на нем. Я знаю, что вы не можете доказать своего алиби. Скажите мне, – она подошла к нему, и ее голос стал почти угрожающим, – действительно ли вы думаете взвалить на себя это преступление, если она будет осуждена?

– Да.

– О, o! Мужчины так и останутся сентиментальными безумцами – да, пока они будут рождаться от дураков и женщин. Мы все извращены. – Она бросила свою муфту на снег и сжала руки. Глаза ее пылали, в их оливковой глубине был странный красный отблеск.