Миссис Марч

Она не заметила ничего необычного в общем коридоре на шестом этаже, когда шла по ковру к шестьсот шестой квартире. Латунные ключи позвякивали на брелоке, когда она отпирала дверь. Она вошла, закрыла и заперла дверь за собой. Квартира была полностью погружена во тьму, тем не менее миссис Марч почувствовала, что она ждет ее, пускает слюни, напряжена, но неподвижна – и чем-то напоминает испортившуюся устрицу. Она стала шлепать рукой по стене в поисках выключателя, и внезапно тишину прорезал громкий вскрик – скорее, долгий громкий вдох. Миссис Марч захотелось открыть входную дверь, чтобы свет из общего коридора осветил ее собственный, но она поняла, что не может двигаться. Это дыхание продолжалось, теперь стало немного громче, почти шипело на нее. За стеной послышался звук спускаемой в туалете воды. Миссис Марч расслабилась, плечи у нее опустились – испугавший ее звук создавали старые трубы. Она нашла выключатель на стене, быстро ударила по нему на тот случай, если она ошиблась. Нужно было застать врасплох того, кто здесь маячил. На нее смотрел пустой коридор. У него будто появилось лицо с непроницаемым выражением. Где Джордж? Где Джонатан?

Она заглядывала в пустые комнаты, звала их по имени, обращаясь в темноту, и какая-то часть ее ожидала, что они внезапно оттуда выпрыгнут и ее испугают. Ей в голову пришла мысль о возможном развитии событий, от которого у нее холодок пробежал по коже: Джордж узнал о ее расследовании и сбежал, прихватив с собой Джонатана, чтобы использовать его для оказания давления на нее. Она распахивала шкафы, когда услышала, как ключ поворачивается в замке, у нее за спиной открылась входная дверь, она почувствовала легкий сквозняк и услышала веселые голоса.

– Дорогая! Ты уже дома? – воскликнул Джордж, когда миссис Марч бросилась к сыну, утирая единственную слезинку пальцем в перчатке мятно-зеленого цвета.

– Мы смотрели кино, мама!

Она опустилась на колени, чтобы прижать маленькое тельце Джонатана к своему собственному, а когда они обнимались с сыном, она подняла немигающий взгляд на Джорджа, смотрела на его лицо и говорила ему глазами и холодной легкой улыбкой, что ей все известно. Может, это и была работа ее воображения, но ей показалось, что в эту минуту что-то промелькнуло в глазах у Джорджа – то ли страх, то ли угрызения совести.

Глава XXXV

После поездки в штат Мэн, из которой миссис Марч не привезла ничего, кроме зубной боли, ей было сложно поверить, что она на самом деле все это провернула – она соврала, она села в самолет, она манипулировала близкими Сильвии людьми, страдающими от горя, заставила их дать ей интервью, танцевала, прижимаясь к груди человека, которого считали главным подозреваемым во время расследования убийства. Определенно, ей все это приснилось.

Но она все больше и больше убеждалась в одном – виновности своего мужа. Она каждый день подпитывала эту уверенность, выискивая тайные значения в том, что он делал, в том, что говорил. Небрежный намек на его последний роман был издевкой. Его уход в свой кабинет после упоминания Сильвии в программе новостей – явным доказательством его вины.

Миссис Марч решила, что когда-нибудь он запутается, оставит подсказку. Например, письмо Сильвии во все еще заклеенном конверте, забытое в одном из ящиков его письменного стола. Будут также и другие жертвы. Человек, совершивший подобное преступление, начинает испытывать непреодолимое желание его повторить – это она знала. Но ей нужно постоянно за ним наблюдать и проявлять терпение. Фактически взять на себя работу полиции. Затем, когда наступит подходящий момент, она честно передаст его в руки властей. Джорджа арестуют, а ее в СМИ представят невинной, вызывающей восхищение женой – сначала наивной, но быстро со всем разобравшейся и достаточно смелой, достаточно умной, чтобы провести расследование (какое хладнокровие! какое мужество!) и в одиночку призвать его к ответу. Она уже представляла речь, с которой выступит перед мелькающими вспышками фотокамер, когда все собравшиеся для разнообразия будут смотреть на нее. «Я сделала это ради жертв», – скажет она. Она будет в своих солнцезащитных очках и наденет на голову платок, чтобы показать свою скромность, потому что попытка специально привлечь к себе больше внимания, чем к жертвам, – это вульгарно и бесчувственно, а она хотела показаться отзывчивой. А после этого она попросит прощения, но и средства массовой информации, и общественность единогласно решат, что прощать ее просто не за что.

Она с достоинством даст показания на суде над Джорджем. Джордж отправится в тюрьму. Она даст только несколько интервью, но остаток своих дней ей придется жить как под радаром и вязать шарфики для внуков.