Mistaken (СИ)

— И я вернулся к тебе… Только к тебе. К солнцу, воссиявшему надо мной, — спокойно говорит тот, зарываясь тонкими пальцами в её волосы. Его руки чудовищно холодные, он будто мертвец. — Я… Прошел через ад, о котором тебе не стоит знать, Элис. Просто… Запомни, пожалуйста, что каким бы я ни был — сломленным, раненым или мертвым… Я найду путь к тебе. Всегда, Элис.

Элис кивает, вслушиваясь в ритм его сердца, и не отпуская его рук.

— Никогда больше не уходи, хорошо? — она шмыгает и утирает последние слезы, подступившие к глазам. Локи благосклонно кивает и улыбается ей. Его волосы грязные, на брови — шрам, но глаза… всё так же сияют, всё так же полны жизни и горят любовью. Элис не могла вспомнить человека, который смотрел бы на неё так же. Даже тот же Джаред всегда смотрел на неё как-то холодно, какими-то дикими глазами, пусть и выглядели они, как у трикстера, но всё равно, то тепло, те чувства, что передают его изумрудные глаза, не сравнятся ни с чем. — Ты… Ты хочешь поесть или… что-нибудь поделать?

— Побыть с тобой. И всё.

Элис усмехается, и мокрые глаза наполняются радостью. Её прикрытие, её «нормальность», это всё растрескивается по частям, дробится от одного лишь понимания, что Локи — жив. Он рядом. Рядом с ней. И только с ней.

Локи спит с ней в одной кровати. В тепле. Впервые за десять лет каторги и мучений. Он точно знает, зачем вернулся в этот мир, ради кого, и ни разу не сожалеет, пусть даже и осознает, что он ей уже, может быть, и не нужен. Он не в силах уснуть — его переполняют мысли и чувства, он хочет обнимать Элис, говорить с Элис, не отпускать Элис. Он гладит её волосы уже где-то час, и не может оторваться от них, Локи целует её шею, гладит спину и талию, скулы, лоб, руки, думая, что она уже давно крепко спит, но Элис не спит — тоже втайне изучает его, чувствуя, что его руки огрубели, что от него пахнет мокрым асфальтом и гарью, что он словно помятый и избитый… Ей не хочется расспрашивать, какие пытки он прошел, но в голове она держит один, очень душераздирающий факт — вернулся он очень не вовремя, а значит, и зря. Но зацикливаться на нем Элис не собиралась — просто, пока есть время, наслаждалась тем, что дают. Хоть какой-то пряник — и абсолютно никакого кнута. Но это ненадолго, она знает это, чувствует каждым сантиметром кожи, готовится к этому, как к закланию.

— Элис… Ты не спишь? — шепчет Локи.

— Не сплю, — она открывает глаза, и свет из дверной щели тут же ударяет в них — он она не морщится, и просто смотрит на Бога, который лежит напротив неё.

— Что было, пока я выбирался оттуда? — его голос отдает хрипотцой. Элис опускает глаза, стыдясь рассказать, как всё на самом деле.

— Я… Я вышла замуж. Поругалась с отцом. Сильно поругалась… И с Мишель и Питером тоже… И с Тони… Только с твоим братом, наверное, в хороших отношениях, но он далеко… И ему не поплачешься в плечо, когда меня бьют, кричат на меня или доводят до истерик… А ещё… Год назад я потеряла ребенка. Джаред… Это имя моего мужа, если что, узнав, что я беременна от него, просто запинал меня ногами в живот и…

— Почему ты от него не уходишь? — встревоженно спросил Локи, погладив её щеку большим пальцем. Веснушки совсем мутные — но они все еще есть.

— Я… Не хочу оставаться одна… Хочу быть, как все, с нормальной работой, нормальной семьей и…

— Элис, он чокнутый. На всю башку. И рано или поздно просто тебя погубит. Беги от него, так далеко, как можешь… Других не слушала, меня хотя бы послушай, хорошо?

Роджерс смотрит в одну точку, понимая, что не может сказать ему «да».

— Как ты выжил, Локи?

Лафейсон понял, что она уходит от ответа, а значит, что искренний ответ его разочарует. Встревоженность не сходила с его лица ни на мгновение.

— Я сбежал. Прошел через всех монстров, через всех чудовищ… И последним испытанием был вопрос: «Чем ты готов пожертвовать, чтобы выйти отсюда?» И… Знаешь, что я сказал?

— Нет.

— Я сказал им: «Сломайте меня, раньте меня, да хоть убейте… Заберите всё, что угодно, но ради Всеотца Одина, не троньте женщину, что я искренне люблю». И меня пропустили.