Мистер Эндорфин

Рядом с трезвым некомфортно. Мало ли что у трезвого на уме. Что на уме у пьяного, как бы общеизвестно, потому что оно же и на языке. А трезвый человек подозрителен.

Устав от постоянных допросов, я придумал для себя парочку легенд, как у разведчика-нелегала, и без них в поезд не садился.

К несчастью, они все благополучно разбивались о логику пьющего человека, как волны о скалы.

Например, я ссылался на важную встречу утром.

«Мы только по пивку, только по пивку», – успокаивали меня.

Или же я «признавался», что совсем слетаю с катушек, когда выпью.

«О, я тоже такой, давай попросим проводницу запереть нас снаружи» – парировали в ответ.

Наконец, я мог упомянуть аллергию на алкоголь.

«Да ладно, давай начнем, а я буду смотреть: когда ты станешь покрываться пятнами, остановимся», – невозмутимо предлагали мне.

Если в поезде мне попадались неизлечимо упертые товарищи, я применял запрещенный прием. Вот он действовал в ста процентах случаев. Я говорил, что я гей, и не пью потому, что под воздействием алкоголя моя нежная кожа начинает шелушиться и кончики волос секутся. Попутчики не только моментально отвязывались, но и сами не пили и всю ночь тревожно ерзали, поглядывая в мою сторону.

Из-за этой ахиллесовой пяты трезвости первым делом после попадания в поезд я начинал сканировать своих попутчиков. На предмет общей алкогольности личности. У меня мощный сканер, так как я сам из бывших.

Если попутчиками оказывались мужчины, почти всегда мой алкогольный сканер истошно пищал. Каждое путешествие превращалось в манифестацию в защиту трезвых. В половине случаев я на одну ночь становился геем, как бы двусмысленно это ни звучало.

Устав от классовой борьбы, как-то раз перед очередной поездкой я принял соломоново решение: купил билет в СВ с маркировкой «смешанное купе». Это означало, что ты оставляешь Купидонам право подселить к тебе женщину. Правда, я в этом случае использовал Купидонов не по назначению – лишь как средство против Бахуса. Не знаю, куда там мои Купидоны целились, вот только руки у них росли явно из их толстых задниц: войдя в купе, я обнаружил там мужчину.

Присмотревшись, я обнаружил, что на этот раз все не так страшно. Солидный, молчаливый мужчина лет пятидесяти, со стопкой кроссвордов. Такой не то что выпить, просто познакомиться не предложит. Мой любимый типаж. Скорее всего, решил я, мне, наконец, все-таки повезло, и попутчик не представляет опасности. Я мысленно извинился перед Купидонами. Значит, не надо будет ломать голову и грешить на отказывающие органы и блуждающую ориентацию.

В том СВ в стоимость билета входил ужин. К нам пришла проводница принять заказ по меню. Она дошла до пункта «сладкое».

«Пиво или ананас?» – спросила она.

Странный, конечно, выбор десертов, но спасибо, хоть ананас есть.

«Ананас», – сказал я первым и выжидательно посмотрел на попутчика.

Это было последней проверкой. Контрольной закупкой. Моментом истины.

«Мне тоже ананас», – ответил сосед.

Я улыбнулся ему так добродушно, как только хронь может улыбаться друг другу. Родная душа.

Проводница вышла.

«Ананас же гораздо лучше, – резонно заметил попутчик, – будет, чем закусить».

И с этими словами он поставил на стол литровую бутылку водки.

32. Жираф

И все-таки пьющий сосед в поезде – не самая большая проблема для непьющих пьер-ришаров.

Порой на пути встречается настолько не подходящий попутчик, что кажется, будто вы с ним едете в разные стороны.

Для пьер-ришара встретить хорошего попутчика – большая удача. Это как минимум экономия на последующих визитах к психологу. Причем для обоих. И еще непонятно, кому выйдет дешевле.

Одно время я часто путешествовал поездом. В какой-то момент я решил минимизировать риски и стал покупать купе СВ. Да, недешево, да, гарантии нет (история с ананасом в шампанском), но психологи нынче еще дороже. Правда, в классическом четырехместном купе остается призрачный шанс, что вас хотя бы разнимут. А так – один на один, словно в клетке. Если встретились два хомячка, тогда ладно. А если два тигра? А если тигр и хомячок (спрашиваю я риторически, почесывая себе шерстку)?

Но как-то раз я встретил своего идеального попутчика. Наверное, каждому на роду написан один такой. Жаль, нельзя его взять, сложить в чемодан и возить с собой перманентно.

Первую часть пути мы с ним тактично промолчали. Он смотрел в окно, я – в зеркало на двери. Поняв, что не представляем друг для друга угрозы, мы оттаяли.

Попутчик оказался не просто идеальным: это было мое альтерэго от РЖД. Он подходил к вопросам совместных путешествий не менее щепетильно, чем я.

Попутчик жаловался на разных «неадекватов», как он сам их назвал, неоднократно попадавшихся ему в поездах.

Один расчленяет курицу, не взирая на соседа, с энтузиазмом Джека Потрошителя. Другой пристает со стаканом. Третий без конца тараторит по мобильному телефону, так что к концу поездки тебе про него известно больше, чем его собственной жене. А четвертый ночью стоит над тобой, спящим, и смотрит.

Последний пример из его рассказа меня особенно заинтересовал. Я попросил попутчика поделиться подробностями.