Мистер Фермер. Между Адом и Раем!

— Спасибо, добрый человече… Матвеем всё видит, всех запомнит, всем и за всё заплатит. — Произнес с благодарностью калека, подколов неверующего в Бога и императора торговца. «Ага, как же, заплатит…» — покачав головой, торговец глядит туда, где его уже ждали братья. Таверна переполнена, день Воскресения, новый праздник, или же издевка, превратили кабак в прибежище и ночлежку. Люди пили и спали где только можно. В углах, на полу, на ступеньках. «Это место, и вправду стало соответствовать своему названию…»

Трактир «Пик-пикова нора».

Созданный строго по заветам божьим инструмент, разогнал гул переполненного людьми зала. Гитара, инструмент непокорный и капризный в руках даже самых умелых менестрелей, мелодией, приятной, и в то же время пугающе провокационной, разлетелась по залу.

"Кто же он, наш повелитель,

мирски’х защитник ли снов?

Иль демон, он, соблазнитель,

создатель незримых оков."

Заняв самый дальний столик, пряча лица и знатные одеяния, разговор о роботе вели четверо представителей племени Верблюда.

— Тяжелые настали времена. — Подпирая кулаком голову, говорит самый пьяный, уставший торговец, к которому только-только присоединился последний из вечно опаздывающих, молодых родственников и коллег по цеху.

— Да-а-а-а, тяжелые. — Запрокинув разом и осушив полную, литровую кружку медовухи, облизнув протянутую морду длинным языком, говорит второй. Звучная отрыжка, легкий смешок, безобидные шутки, и вот, торговцы вновь возвращаются к обсуждению насущных вопросов. — Пташки с севера несут противоречивые вести. Говорят Горлеон начал войну, и тут же её проиграл, разбит в пух и прах, потерял Речную крепость и отступил, прося о мире. Если всё так, и мир наступит, возможно, скоро вновь начнётся торговля.

— Птицы бывают разные, и песни их, порой хоть и прекрасны, но лживы. Мир с Горлеоном ничего не стоит, пока на севере всем заправляют враждующие между собой Тролл и Вольфграфы. — Говорит четвертый, только присоединившийся торговец. Нагнувшись, мужчина осторожно извлекает из сапога бутылку, откупоривает пробку, в руку вытряхивает скрученное послание.

— Что это? — Говорит первый, самый старый и пьяный Верблюда.

— Послание Морей, в нём говорится, почти вся рыба, источник чумы. Мне дорогого стоило получить эту новость у лордов морского государства. — Четвертый, видя, как двое младших ошарашены, ехидно улыбнулся, пригубил вина. — Ха, вижу вы удивлены, хочу за эту информацию, от каждого из вас, по золотому, а от тебя, старик, два.

Парни Верблюда удивились ещё больше. После чего, пьяный старец громко рассмеялся, вогнав в шок только прибывшего.

— Твоя информация даже дерьма из под моей кобылы не стоит. — Звучно инкув, старик из кармана на стол кладет мятую листовку. — Уже как три дня, весь город гудит об опасности рыбы, о победе Империи над Горлеоном, и самое главное, о Воскресении Его. Но это не важно, бояться Троллов и их конфликта с Вольфграфами, теперь все равно, что бояться призраков…

— Что, почему, их вырезали? И что ещё за Воскресение, так обычно каждый седьмой день недели называли, а сегодня, все прямо помешались… — переспросил четвертый.

— О-о-о-о… братишка, лучше держись за стул свой покрепче. — Говорит третий брат. — Город… да что там, вся империя празднует Воскресение Объединителя, Творца, Защитника всего живого, Героя, убившего демонического дракона, Первого из Ученых, покорителя воды, укротителя пламени, главного обольстителя всех женских и мужских сердец. Весь город поёт о воскрешении Бога нашего Императора, Матвеема. Он ожил, вернулся в Запретный Сад, свой дом, и вернулся не один, а с Императрицей Аоррой, императрицей Люси, а так же, Божественными Цветами, которые сегодня, на массовой казни, прилюдно сообщили о его Воскрешении и восхождении Властелина на свой законный престол.

Тишина повисла за столом. Только вернувшийся из морских странствий представитель Верблюда, вытаращив глаза, вглядывался в лица братьев. «Что за пиздешь⁈» — Не веря ни единому слову, он пытался хоть в ком-то разглядеть хоть долю лжи. Но при этом, ничего не получалось. Все сегодняшние происшествия, засилье инквизиции на улицах и это… божественное помешательство с мольбами и прочим, говорило, кричало об обратном! Император Матвеем воскрес⁈ Верблюда, четвертый брат, он не жалел о тех двух золотых, что потерял в обмен за информацию, купленную у морского лорда, но был опечален, что пропустил момент возвращения того, о ком слышал из каждой подворотни и окна. Он слышал, как люди сплетничали, люди судачили, но никто не осмеливался назвать имени того, кто, как и он сам, только недавно «вернулся домой».

— Тяжелые нам предстоят времена… — Повторяя за стариком, которого считал своим отцом и наставником, говорит четвертый, берется за графин и, как никогда ранее, с горла осушает его целиком.