Мистер Фермер. Между Адом и Раем!

В корне изменив политику, буквально заставив каждого горлеонца иметь в семье не меньше десяти, а иногда и двенадцати детей, Эсфея берется за возделывание полей, заставляет Астаопу словно рабыню охотиться по лесам соседних империй, тянуть в их страну все, что только можно. Шкуры, дичь, пчелиные гнезда, словно мелкие воришки, пользуясь магией, Астаопа и Эсфея начинают красть самые простые технологии у всех стран, производить алкоголь, а после начинают налаживать торговлю… с теми же имперцами и соседями, которых не так давно грабили и убивали. Спустя сто двадцать лет, Горлеон окреп и насчитывал в пределах своей страны около сорока тысяч душ. Еще через десять лет численность возросла до восьмидесяти, и в пределах страны случилось непредвиденное. Корни скверны, поросшие под землей, пробились в верх, открыли проходы, и демоны заполонили земли горлеонцев. То, на что Эсфея махнула рукой, а после и вовсе забыла, дало о себе знать. Горлеон погрузился в пучины хаоса, воззвал на помощь к соседям, и… никто не пришел. Соседи, коих горлеонцы грабили, радовались их беде, готовили войско, с коим хотели вернуть себе утраченные земли. Империя Матвеемова столкнулась с той же проблемой, что и сам Горлеон, и не откликнулась на зов, решив защищать именно себя, а не кого-то другого. Тогда-то Эсфея и обозлилась на весь мир. Лично разбила демонов в своих землях, затем отразила нападение соседей, убила их короля, и… опьяненная легкостью, с которой завладела их территорией, отправилась в Великий Вавилон, дабы встретиться с Аоррой, что уже давно знала о возвращении Двух Богинь. Как бы те двое не скрывались, и как бы себя не называли, по символике божественной, и набожности прибывавших торговцев, все приближенные к Аорре, включая пробудившиеся в запретном Саду цветы, знали, «предатели вернулись». Потому империя и наращивала магический потенциал путем взращивания большего числа магов, семян, и созданием всякого рода артефактов.

Как ни готовилась Аорра, как ни ждала богинь, их возросшая сила, нападение во дворце, осталось для дроу неожиданным. Зная, что Аорра заражена скверной, слабеет, Эсфея ставит ее перед фактом, побеждает, а после, когда Зуриэль противится приказу и грозит встать на сторону «Тьмы», отступает. По мнению Эсфеи, империя обречена, и скоро начнёт разваливаться. Проклятая дроу, придаст процессу распада ускорение. Потому-то древняя и отходит, позволяя Астаопе лично заняться планом по свержению и взятию реванша в войне против Аорры. Астаопа пришла на север мстить, исполнять приказ Эсфеи, я понял это из нашего разговора. Точно так же, я понял, что Эсфея лишь пытается казаться другом. Как некогда Аорра не ожидала появления окрепшей Эсфеи, так и Эсфея не ожидала, что вдруг, восстану из мертвых и соберу всех под одним знаменем я.

Глава 36

Астаопа напилась настолько сильно, что в какой-то момент, как и многие девушки, потеряла грань между чужаками и тем, кто готов её от всех защищать: её другом. Алкоголь в её крови, как и моей, слегка ядовитый, пропитанный ядом моих Созданий. Когда мы пили, и я заметил, что она стала терять контроль над своим языком, отлучаясь на поссать, велел Облачко немного помочь и кое-чего добавить в напиток. В комбинации с алкоголем, магические умения суккуба показали свой эффект. Мы оба были под влиянием чужеродной магии, говорили на темы о которых не должны были, волнующие всех. При этом я рассказывал о своих проблемах, о тех, что должен был решить внутри своей страны, а Астаопа о том, что хотела сделать больше всего внутри всей планеты в планетарных масштабах. Дурочка не осознавала своих возможностей. Глядела далеко, кажется даже дальше, чем сам Кузнец, так до сих пор и не сумевший заполучить контроль над местными и ебучей планетой.

Личико Астаопы постепенно наливалось краской. Я пьянел, яд травил мой разум и тело, но я знал о нём, да и Облачко из-за пределов повозки помогала нейтрализовать собственную силу. Пить и бороться с её магией оказалось сложно, даже когда меня по факту и поддерживала создательница этого колдовства. Что уж говорить о беззащитной, обнажённой и лишенной магии Астаопе. Повиснув на цепях, питаясь с моих рук, моей подачи, будучи вынужденной просить обо всём, любом действии, включая пододвигание ведра(утки), она испытывала смущение, стыд, а с ними невероятную похоть, усиленную действием алкоголя. Она текла, изгибаясь, пряча под куском созданной мной накидки мокрые ляжки, смеялась с каждой шутки, сходя сума хихикала, косясь в мою сторону, пыталась поддерживать разговор. Я был единственным мужчиной в этой комнате и влечение её казалось даже ей самой слишком извращённым, необоснованным. Потому в первый день я решил прервать нашу с ней встречу самым внезапным и доброжелательным поступком.

Накормив её, напоив, заставив верных слуг при мне её умыть, прикрыть, пообещал завтра, пока мы движемся в походе, прийти ещё раз.

— Мне понравились наши беседы, веди себя прилично и обещаю, с тобой будут поступать соответствуя твоему статусу. — Говорю я, отворяя двери телеги.