Мистер Морг

— Ясно, что вы чувствуете себя сейчас во власти этих двоих людей, но, полагаю, вы сами предложили им эту… гм… сделку? Я всего этого нисколько не одобряю. Джентльмены, пред Богом заклинаю вас, отбросьте алчность и поступите так, как нужно для общего блага. То есть доставьте арестанта и передайте властям в Нью-Йорке. Наградой за это будет память о том, что вы совершили добродетельный поступок ради ближнего своего.

— Заставьте их поклясться! — прошипел Морг. — Пусть положат руки на книгу!

— Я не буду этого делать, — торжественно ответил священник. — Поскольку собственное разумение мое ограниченно, я не знаю, что ими движет. Но Господь, чье разумение бесконечно, знает. Могу сказать только: не дайте корыстолюбию завести вас в долину суда[4]. Отвезите этого человека со всем должным уважением в Нью-Йорк, как вам и поручено, и забудьте о нем. Помните также, что Христос был милостив к несчастнейшим грешникам мира сего. Почему бы вам не последовать Его примеру?

— Ну, правильно. — Морг энергично тряхнул головой. — Милостив. Слушайте его преподобие, джентльмены, слушайте. Красиво говорит, правда?

— Думаю, пора на тебя обратно кандалы надеть, — сказал Грейтхаус.

Обремененный наручниками, наножниками и тяжелым шаром, Морг осел на пол, прислонившись спиной к стене. Он закрыл глаза, а Джеймс принюхивался к нему и рычал. За окном не переставая лил дождь. Мэтью заметил, что крыша в нескольких местах протекает, и Том расставил под прорехами горшки. В камин подбросили дров. Преподобный Бертон попросил Грейтхауса принести к столу Библию и почитать ему из Первого послания к Тимофею, что Грейтхаус и сделал, не проявив признаков неудовольствия. Том принялся оттирать миски и ложки золой, а Мэтью молча помогал ему.

Когда работа была закончена, Том принес небольшую коробку, извлеченную им из книжного шкафа, и открыл ее перед Мэтью.

— Играете? — спросил он, показывая ему топорно вырезанные из дерева, но вполне узнаваемые шахматные фигуры: половина из них были темные, а другая — чуть светлее.

Мэтью кивнул, удивившись и одновременно испытывая благодарность за то, что в этой лесной глухомани нашлась игра, составлявшая одно из самых его любимых занятий. Из буфета в дальнем конце комнаты Том извлек видавшую виды шахматную доску, и они с Мэтью уселись за столик перед камином, расставили фигуры на доске, и поединок начался.

Первую партию Мэтью выиграл легко. Вторая прошла труднее: похоже, Том оказался способным учеником, так как Мэтью сперва потерял ферзя, а затем королевская защита подверглась изрядной опасности — кони Тома грозили ему разгромом. Но опыт все-таки победил — Том кивнул и опрокинул своего короля, когда понял, что уже ничего не поделать.

Во время третьей партии Мэтью заметил, что Том то и дело наклоняется, дабы потрепать по шерсти или почесать пса, уютно устроившегося у его ног. Они явно были большими друзьями, и в какой-то момент Том поднял Джеймса, посадил его на колени и гладил по спине, пока Мэтью раздумывал над ходом.

— Отпустите его? — тихо спросил Том, так чтобы его не услышали Грейтхаус, продолжавший читать Первое послание к Тимофею, или Морг, храпевший на полу.

Мэтью понимал, что Том говорит не о слоне, преследуемом двумя ладьями.

— Нет, — так же тихо ответил он.

— Значит, убьете?

— Нет.

Том подождал, пока Мэтью сделает ход, а потом сказал:

— А может, надо.

Третья партия тоже закончилась для Мэтью победой, но лишь после того, как все младшие по званию фигуры, защищавшие своих генералов, были истреблены.

Грейтхаус закончил читать, преподобный Бертон одобрительно кивнул, Джеймс спрыгнул с хозяйских коленей и, забравшись в свою соломенную постельку, свернулся калачиком, а Мэтью достал из кармана жилета кожаный мешочек на шнурке, купленный им, чтобы не подвергать воздействию стихий серебряные часы — подарок Кэтрин Герральд. Том с интересом наблюдал, как он открывает мешочек и смотрит, который час. Оказалось, что уже почти восемь.

— Просыпайся. — Грейтхаус снял с колышка в стене свою шапку и камзол и не очень нежно пнул Морга в излюбленную людоедами часть тела — ягодицу. — Пора идти на ночлег.

Бертон зажег для них еще одну свечу и вставил ее в фонарь из продырявленной жести. Мэтью, сунув пистолет под плащ, взял фонарь. Стоя по обе стороны от Морга, они с Грейтхаусом пожелали хозяину спокойной ночи и вышли в дождливую тьму, направляясь в сарай, где им предстояло провести утомительную ночь, в течение которой оба конвоира глаз не сомкнули, а их арестант почивал, словно в королевской постели.