Мистер Морг

Мэтью открыл опухшие от сна глаза. В почти догоревшем костре тлели красные угольки. И тут из-под накидки Странника, как в тот раз из его жилища, послышалось причитание, оно становилось все громче и закончилось не то судорожным вздохом, не то мольбой о пощаде. Некоторое время все было тихо, потом крик раздался снова, он стал прерывистым, хриплым, а на последних душераздирающих нотах превратился в сдавленный стон.

Заговорила сова. Странник затих, но Мэтью слышал, что дышит он часто, как будто пытается убежать от кого-то и знает, что это невозможно.

Мэтью невольно поежился. Похолодало, угольки костра почти совсем не грели. Он тихо, осторожно протянул руку, чтобы взять несколько палочек, собранных Странником для поддержания огня, и когда он бросил их на головешки, одна из палочек треснула — не резко, совсем тихо, — так мог бы наступить на землю сапог человека, крадущегося среди сосен.

Темно-зеленая накидка взметнулась вверх. Опешив, Мэтью посмотрел в лицо проклятому.

Кожа на черепе Странника словно бы еще больше натянулась — так сильно, что он в муке обнажил зубы. На его лбу и щеках блестел пот. Узенькие щелочки его глаз смотрели на Мэтью вроде бы в упор и в то же время рассеянно, будто сквозь пелену ночного кошмара, и, быть может, различали сквозь Мэтью какое-то далекое видение. Индеец стоял на одном колене, тело его дрожало.

В свете возродившегося костра блеснул нож, и вдруг лезвие неуловимым движением оказалось прямо у горла Мэтью.

— Странник, — твердо сказал Мэтью. Он не осмеливался пошевелиться; лицо индейца приблизилось к нему, словно тот хотел разглядеть, чье это обличье плывет в темноте оранжевым фонарем. — Странник, — повторил Мэтью, и на этот раз его голос предательски дрогнул. — Я не демон.

Индеец ощупывал взглядом его лицо. Шли секунды. Наконец Мэтью увидел, что безумие оставляет его, будто стая ворон, подобием одеяла накрывшая унылое поле, а теперь взлетающая. Вот только что она была здесь, а в следующий миг распалась на части и вихрем унеслась прочь, оставив лишь воспоминание о бьющих по воздуху черных крыльях.

Странник сел на корточки и посмотрел на нож у себя в руке. Мэтью, при всей своей усталости, сомневался, что сможет в ближайшее время снова уснуть. Он сел, потер горло в том месте, где нож чуть не вырезал ухмылку мертвеца, и уставился на огонь, словно надеясь найти в нем какое-то утешение.

— Ух, — сказал Странник усталым, скрипучим голосом. Он сунул нож в ножны на поясе с бахромой. — Теперь вы знаете.

— Что знаю?

— Почему у меня нет жены и вряд ли когда-нибудь будет.

— Такое с вами уже бывало?

— Несколько раз, в вашей стране. Нож мне, конечно, носить не разрешалось. Но были случаи, когда я пытался напасть на женщин, которые соглашались меня принять. Здесь это произошло только один раз, но одного раза было достаточно. — Странник сидел, опустив голову, стыдясь того, что он не в состоянии владеть собой. — Можете представить себе, какой я тут пользуюсь… — Он опять стал подыскивать нужное слово, и Мэтью подумал, что во время таких запинок Странник старается вспомнить заученные слова, которые ему нечасто приходится употреблять, а оттого почти забытые. — Популярностью, — закончил он.

Мэтью кивнул.

— Что вам снится? — спросил он; Странник молчал. — Вам страшно об этом говорить?

Странник ответил не сразу. Он подобрал несколько палочек, переломил и одну за другой отправил в огонь.

— Мои демоны мне кое-что показывают, — наконец сказал он. — Только у демонов хватает жестокости показывать такое человеку.

— Это называется «много сказать и не сказать почти ничего», — заметил Мэтью. — Что именно они вам показывают?

— Конец света, — ответил Странник и дал этим словам повисеть в воздухе, прежде чем продолжил. — То есть конец моего света. Ваш-то никуда не денется, но, может быть, однажды… однажды вам самим не захочется, чтобы он продолжал существовать.

— Не понимаю.

Странник открыл свою сумку из сыромятной кожи, где лежало вяленое мясо, а также кремень и кресало, и извлек из нее знакомый предмет — сломанные серебряные часы. Он положил их на ладонь левой руки и время от времени посматривал на них, как будто проверяя — а вдруг ожили.

— Когда мне было одиннадцать лет, — начал Странник, — в нашу деревню прибыли несколько англичан с проводником, который говорил на нашем языке. По виду — богатые люди. В роскошных плащах, в шляпах с перьями. С собой они принесли мешки подарков: яркие ткани, стеклянные бутылки, бусы и браслеты, шерстяные шапки и тому подобное. Люди это и правда были богатые, и они хотели, чтобы мы это знали. Дочери вождя они подарили глиняную куклу со светлыми волосами — я это очень ясно помню, потому что вокруг нее столпились все дети, всем хотелось посмотреть. А потом эти люди сказали, что хотят кое-что получить в обмен на свои подарки и что это будет выгодно и им, и нашему племени. Они сказали, что им нужны трое детей, дабы отвезти их с собой через темные воды и показать мир, именуемый Англией, и великий королевский город Лондон.

Странник помолчал, глядя в огонь.